Фея и лорд кошмаров - Александра Гринберг, Анна Змеевская (2018)

То было молчаливое напоминание, что она заключила брак с одним из расплодившихся до невозможного Эйнтхартенов, едва ей исполнилось сорок — лишь с этого возраста магам дозволяется связать себя не простыми, а неразрывными брачными узами. Марку сорока лет не было ни тогда, ни сейчас, однако у него имелись особые обстоятельства — Проклятье демонов. «Истинная пара», как писалось в книжонках не самого высокого пошиба.

Мэйр, имея в отцах чистокровного демона, Проклятье не унаследовала — спасибо вредной, но гениальной Анаис, сейчас наличие этой заразы можно определить с помощью зелий на крови. (Хотя мало кто на это решается.) Однако в последнее время то и дело ловила себя на смутной зависти и к Маркусу Эйнтхартену, и к героям бульварных книжонок. Она, может, тоже не отказалась бы заиметь индульгенцию на неразрывные узы?..

«Долбаная Бездна, что за нездоровую и несмешную хрень я только что подумала? — Мэйр сердито хлопнула себя по лбу. — Нет, всё-таки надо было не шататься по холодине, а проспаться как следует!»

— Выглядишь стрёмно, — промурлыкал Лир, помахивающий хвостом с толстой ветки высившегося поблизости клена. — Ну прямо глаза бы мои не видели.

Мэйр громко фыркнула.

— Тебе семьсот лет, ты не можешь говорить слово «стрёмно»!

— Я могу говорить всё, что пожелаю. Мне семьсот лет, в конце-то концов.

Какое-то время Лир молча расхаживал по ветке туда-сюда, наблюдая, как пикси, сильфы, клуриконы и прочая мелкая нечисть из тех, что устойчивы к холодам, роятся вокруг хранительницы Неметона и норовят всучить своих нехитрые дары — от корешков-веточек-цветочков, орехов и конфет (зачастую сворованных у той же самой хранительницы) до тяжелых монеток, серебряных и золотых, и красивых камешков. Кто-то и вовсе притащил грубо обработанный алмаз размером с небольшую вишню, заставив Мэйр изумленно хмыкнуть. О том, с какого покойника сняли эту блестяшку, она старательно не думала Покойнику всё равно, а нечисти приятно — вот как щедро одарила хранительницу в день её рождения.

— Я ничего тебе не принёс, — проворчал Лир — точно так же, как ворчал все прошлые дни солнцестояния. Тем не менее из года в год зловредный кошак-фейри умудрялся сказать или сделать нечто, неизменно радующее Мэйр так, как мало что могло порадовать.

— Ты же знаешь, мне ничего не нужно, — с улыбкой откликнулась она. — Кто бы ещё слушал… Кстати, а где Тен-Тен? Я морально готова к его дарам… наверное…

— Обойдешься, — ехидно ответствовал Лир. — Ты всё равно при виде очередного дохлого зверька только и можешь, что носом хлюпать. Позорище! И это дитя от жилы Вольфрама! Я посоветовал Тен-Тену оттащить подарочек тому, кто найдет применение доброй оленьей туше.

То есть Себастьяну. Мэйр оценила такой прагматичный подход — сама она и впрямь не могла без слёз ни убить, ни разделать животное. (Вот человека покромсать — пожалуйста, в лечебнице ей за это даже оклад положен.) Но всё равно не удержалась и выдала в притворном возмущении:

— Почему это мой подарок дарят Себастьяну? У него день рождения только весной!

— Я в курсе. И ему мы подарок уже приготовили. Тен-Тен не даст соврать.

Потребовалось какое-то время, прежде чем Мэйр поняла, о каком подарке речь. А едва поняла — только и смогла, что в немом восторге прижать ладони ко рту и вытаращиться на Лира.

— Жеребенок! — выпалила она наконец. — К нему выйдет жеребенок! Но это… это же значит…