Глушь - Арне Даль (2019)

Казалось, свет в доме усилился. Бергер и Блум посмотрели на монитор, но там ничего не поменялось. Бергер встал и подошел к своему ноутбуку, но и тот спал в полумраке. Блум кинулась к окну и посмотрела в ночное небо.

И тут она бросилась к Бергеру, схватила его за руку и потащила к входной двери. Распахнув ее, Молли вышла на маленькую веранду.

Небо горело. Желто-зеленая полоса стремительно пролетела по небосклону, как будто мощные порывы ветра развевали гигантскую занавеску. В этом летящем танце она разделилась на части, стала голубой, а потом красной и, наконец, изогнулась огромной дугой. Послышалось тихое потрескивание, еще более тихий вой, а потом полоса рассыпалась на лучи, которые покрыли весь небосклон.

– Северное сияние, – прошептала Блум. – Aurora borealis. Я думала, я никогда его не увижу.

Бергер обнял ее и притянул поближе. Она положила руку на его плечо.

Сколько времени они так простояли, невозможно измерить.

– В какой же мир мы с тобой попали, Молли?

31

Вторник, 24 ноября, 10:07

Хуже всего, что она ощущала это в воздухе.

Ди сидела в своем кабинете в той части здания Управления полиции, которую занимал НОО, и ясно чувствовала, что это затишье перед бурей.

И все-таки она не могла даже предположить, сколько всего случится. Одновременно.

Комиссар Конни Ландин за все то короткое время, что он был ее начальником, только и делал, что производил нелепое впечатление. Когда он распахнул дверь в кабинет Ди, на его широком лице светилась серьезность, которой Ди в нем и не подозре-вала.

Ландин перешел прямо к делу:

– Ты ведь работала раньше с неким Сэмом Бергером?

Когда живешь двойной жизнью, постоянно находишься в напряжении. Первой реакцией на разоблачение парадоксальным образом является облегчение. И только во вторую очередь приходит осознание последствий этого разоблачения. Ди как раз вошла во вторую фазу и думала о том, что семье, вероятно, придется переехать из таунхауса из-за нехватки средств, но вдруг поняла, что взгляд Конни Ландина этого не предвещает. Его лицо выражало не обвинение, а нечто иное. Речь о Сэме, но не о ней. И ее захлестнула новая волна облегчения.

– Да? – сказала она.

– В общем… – начал Ландин, почесав голову, – речь о других жертвах с клевером на бедре, которых ты нашла: Метте Хеккеруп, Фарида Хесари, Элисабет Стрём… Я получил информацию…

– В чем дело, Конни?

– Какой-то аноним намекнул, что среди давно забытых улик может найтись кое-что, чем пренебрегло следствие. Дело Хеккеруп находится в Мальмё, Стрём – в Векшё, но дело Хесари хранится у нас в архиве. Я спустился туда и отыскал его, и там действительно оказался маленький, не учтенный в описи пакетик. С биологическим материалом. Я отправил его на анализ.

– На анализ?

– Чтобы идентифицировать ДНК. Это оказалась ДНК Бергера.

– Погоди-ка, – сказала Ди. – Что такое ты говоришь? Какой материал?

– Волосы. В крови на теле избитой Фариды Хесари нашлись волоски твоего прежнего коллеги. Полиция Тебю не упоминает об этом в своем отчете. Моя версия такова: Сэм Бергер каким-то образом убедил их игнорировать эти вещественные доказательства и замять дело.

Потрясенная Ди молча смотрела на него. Ландин продолжил:

– Я попросил Мальмё и Векшё проверить старые материалы предварительного следствия, надеюсь скоро получить от них ответ. Но не может быть никакого сомнения в том, что речь идет об аморальном бывшем полицейском, а в худшем случае, и вовсе об убийце. Хорошенькая получилась бы картина: серийный убийца-полицейский. Мы пока не смогли разыскать Бергера. Я вот-вот объявлю его в общегосударственный розыск. Дезире, если тебе известно, где находится Сэм Бергер, самое время об этом рассказать.

– Понятия не имею, – ответила Ди, чувствуя, что с ее лицом творится что-то не то.