Убить Отца - Сандроне Дациери (2019)

– Такой клиники нет, – сказал Сантини. – Может, мы не расслышали название? Постой-ка… Есть страничка на немецком… – Он посмотрел на нее. – Не поверишь, но я говорю по-немецки.

– Не поверишь, но мне по фигу. Что там написано?

– Клиника закрылась десять лет назад. Зато не нужно искать судебного магистрата, который согласился бы подать запрос.

При словах «судебный магистрат» у Коломбы случилось сатори.

– Данте пришлось доказывать свою дееспособность в суде, – торжествующе сказала она. – Он наверняка предоставил медицинское заключение из клиники.

– Если так, оно должно было быть приобщено к протоколу, – заметил Сантини. – Если на заключении стоит имя врача, мы сможем пробить его по базе. Но если это швейцарец, без содействия их полиции или Европола не обойтись.

– Давай пока раздобудем решение суда.

Сантини посмотрел на часы:

– Сейчас пять утра, суд еще не работает.

– В маленьких городках все проще. На листочке записан номер мобильника Спинелли. Позвони ей.

Сантини заартачился. Спинелли смешала его с грязью, к тому же он не верил, что она их послушает. В конце концов он набрал номер Спинелли. Он едва мог поверить своим ушам, когда Коломба принялась ее умасливать и упрашивать помочь им в обход всех существующих процедур, за исключением одной: долг обязывал Спинелли сделать все возможное, чтобы спасти человеческую жизнь.

Через двадцать минут изумленный секретарь Кремонского суда был разбужен телефонным звонком. К счастью, у него были запасные ключи от архива.

33

Несколько секунд Отец молча смотрел на Данте, а потом подошел к столу и сел на единственный стул. Данте снова забила дрожь, и он обхватил колени левой рукой. Здоровая ладонь судорожно сжимала замок.

– Привет, Сынок, – сказал Отец. – Рад видеть тебя снова.

Его голос изменился. Стал мягче, слабее. Речь стала менее разборчивой, как у стариков, которых мучают проблемы с зубами. По голосу Данте не узнал бы человека, державшего его в заточении. И все-таки в его речи было что-то неуловимо знакомое.

– Хватит… нести… ерунду, – пробормотал он. Его трясло. – Ты не мой отец.

– Я тебя вырастил. Сделал тебя тем, кто ты есть. Разве это не отцовская задача?

Не переставая дрожать, Данте покачал головой. Внутренний термометр подскочил, но благодаря циркулирующим в крови препаратам душа кое-как держалась в теле.

– Ты всего лишь… больной монстр. И превратил в монстра… меня. Тебе давным-давно пора сдохнуть.

Отец не сводил с него глаз:

– Ты стал сильнее. Но ты всегда был сильным. Я видел, как взрослые люди за несколько месяцев ломались и превращались в ничто. Переставали реагировать, бороться и пассивно дожидались смерти. Но только не ты. Ты прошел курс лечения до конца.

– Ты их… убил, – сказал Данте. Его не оставляло странное ощущение, что он уже слышал этот голос прежде. Перед ним, несомненно, сидел Отец, но его образ сливался с чьей-то другой знакомой фигурой. – Ты похоронил их… на дне озера.

– Поверь, это не доставило мне никакого удовольствия, – произнес Отец. – Но другого выхода не было. Если хочешь творить историю, нужно быть готовым идти на жертвы – маленькие и большие.

– А дети, которых ты… запер в контейнерах… их ты тоже решил принести в жертву?

Отец покачал головой:

– Данте, Данте… как же ты не понимаешь? Я был их единственной надеждой на исцеление. Вы с Коломбой даже не представляете, что натворили. Мне придется начинать все с нуля в другой стране. И я молюсь, что Господь позволит мне прожить достаточно долго, чтобы увидеть плоды своих трудов.

«Коломба? Почему он называет ее по имени?» Данте снова порылся в памяти, но воспоминания были обрывочными и размытыми.

– А я молюсь, чтобы ты поскорее сдох.

– Меня будут помнить, Данте. Меня запомнят как первопроходца. Мне все простится. Ты должен знать: я ничего не делал для себя. Никогда не искал славы. Мои труды – дар человечеству.