Жизнь, которую мы потеряли - Аллен Эскенс (2019)

Затем я увидел следующее фото, и у меня все похолодело внутри. Я поспешно захлопнул папку, чтобы прийти в себя. Лайла тем временем изучала свою папку – дневниковые записи, – причем настолько сосредоточенно, что даже не заметила моей болезненной реакции на фото. Я смотрел на снимок буквально секунду, но и этого оказалось достаточно, чтобы теперь он стоял у меня перед глазами. Я снова открыл папку.

Да, я ожидал, что у нее не останется волос, ведь для того, чтобы сгорели волосы, много огня не требуется. Но вот чего я совсем не ожидал, так это того, что у нее сгорят губы. Ее зубы, белоснежные на школьной фотографии, теперь торчали, все в желтых пятнах от жаркого пламени, из челюстной кости. Она лежала на правом боку, демонстрируя расползшиеся ткани на месте того, что некогда было левым ухом, щекой и носом. Лицо превратилось в застывшую в немом крике черную маску обуглившейся кожи, голова из-за сокращения мышц шеи была вывернута назад, к левому плечу. Ноги прижаты к животу, как у эмбриона; мясо на бедрах и икрах расплавилось до кости, обгорело и сморщилось, точно вяленая говядина. Обе ступни превратились в культи. Пальцы правой руки загнулись к запястью, уткнувшемуся в грудь. Все суставы были скручены узлом, поскольку хрящи и сухожилия съежились от нестерпимого жара.

Я увидел, куда именно упал на нее лист кровельного железа, защитив часть торса от пламени. Подавив рвотный позыв, я перешел к следующему снимку, где Кристал уже лежала на спине, свернувшись застывшим клубком. Судебный медик держал левое запястье Кристал затянутой в латексную перчатку рукой. Кожа на левой ладони Кристал сохранилась чуть лучше, поскольку ладонь эта оказалась под лежащим на земле теле. В другой руке, между большим и указательным пальцем, судебный медик держал сломанный ноготь, позволяя сравнить его с ногтями на левой руке жертвы. Это был тот самый накладной ноготь, который впоследствии был обнаружен на ступенях заднего крыльца дома Карла.

Я закрыл папку.

Интересно, видели ли эти фото родственники Кристал? Наверняка видели. Они ведь присутствовали на процессе. Фотографии были представлены на суде в качестве вещественных доказательств, возможно, их даже увеличили до такого размера, чтобы было видно со всех мест зала суда. Каково это – сидеть в этом зале и смотреть на обезображенные останки красавицы-дочки? Как им удалось удержаться от желания перемахнуть через барьер, отделяющий галерею для зрителей от обвиняемого, и задушить его голыми руками? Будь Кристал моей сестрой, то один дряхлый судебный пристав с полицейской дубинкой мне бы точно не смог помешать.

Сделав глубокий вдох, я снова открыл папку на том месте, где была школьная фотография Кристал. И сразу почувствовал, как пульс становится реже, а дыхание приходит в норму. Вот это да, подумал я. До сих пор у меня еще ни разу не было подобной физиологической реакции на фотографию. Сравнение хорошенькой, полной жизни девушки из команды чирлидеров с обугленным трупом пробудило в моей души нехорошие чувства. Карл получил по заслугам, когда десятилетиями гнил в тюрьме. Жаль только, что в Миннесоте отменили смертную казнь для преступников. Если эти снимки произвели на меня столь сильное впечатление, значит и на жюри присяжных они подействовали точно так же. У Карла не было ни единого шанса выйти из зала суда свободным человеком. Самое меньшее, что могло сделать жюри присяжных, чтобы расквитаться с ним за смерть Кристал.

Ход моих мыслей прервал звонок мобильника. Я узнал код Остина – 507. Хотя номер явно незнакомый.

– Алло! – сказал я.

– Джо? – послышался мужской голос.

– Джо слушает.

– Это Терри Бремер.

– Привет, мистер Бремер. – Я улыбнулся, услышав знакомое имя. Терри Бремер был хозяином дуплекса, где жили мама с Джереми, где я и сам когда-то жил. При этой мысли моя улыбка сразу увяла. – Что-то случилось?

– У нас здесь небольшое происшествие, – ответил он. – Твой брат пытался разогреть кусочек пиццы в тостере.