Красотка - Павел Астахов, Татьяна Устинова (2019)

Натка утверждала, что Таганцеву, золотому бронебойному мужику, наша хлипкая деревянная дверь – тьфу, просто семечки, и он ее запросто вышибет. Я несогласно выла. Законопослушный и обычно до отвращения правильный Дима разгонял и разгонял машину. И все равно, на мой пристрастный взгляд, мы еле-еле тащились, и вся надежда была только на то, что золотой Таганцев, стартовавший несколько раньше, успеет вовремя и таки безжалостно вынесет эту проклятую дверь…

И он ее выломал.

Когда я прыжками через две ступеньки взлетела на наш этаж, разбитое дверное полотно уныло висело на искореженной петле, а сразу за ней, прямо на полу, замусоренном крошевом штукатурки и мелкими щепками, лицом вниз лежал мужик в наручниках. Видеть меня он не мог, но дробный топот услышал и нервно дернулся, пытаясь отодвинуться ближе к стене.

Я мимоходом отметила белый халат (несвежий, как знала!), пнула какую-то чужую коробку вроде кошачьей переноски (в ней что-то жалобно зазвенело), влетела в Сашкину комнату и уже там была перехвачена Таганцевым.

– Спокойно, ситуация под контролем! – заверил он рвущуюся на волю меня, не позволяя толком разглядеть Сашку.

А ведь я видела, что она пластом лежит на кровати, а рядом с ней высится штанга с закрепленной на ней капельницей. Слева торшер, справа капельница – гармонично они стояли, и простыня на кровати была чистая, белая, а Сашкины голые пятки – розовые и гладкие, как у куклы…

– С ней все будет в порядке, они успели только дать наркоз.

– Наркоз?!

Острая стрела ненависти пронзила мой мозг: сейчас я собственноручно засажу этому упырю такой наркоз, от которого его хрен кто откачает. Вот только схвачу что-нибудь потяжелее, и лежащий в прихожей чумадей больше никогда не встанет!

Похоже, Константин прочитал мои мысли, и, плотно прижав к себе, уверенно произнес:

– Лен, спокойно, я уже вызвал скорую, сейчас дочкой займутся доктора, и этих тоже заберут…

– Этих? – Я огляделась и увидела на табуретке в углу насмерть перепуганную тетеньку – тоже в халате и наручниках, только у нее руки в браслетах были не за спиной, а впереди, лежали на коленях. – Вы кто?

– А-а-а…

– Операционная сестра она, – объяснил Таганцев. – А тот хмырь в прихожей – типа хирург. Ну, мы разберемся, какой он хирург и почему оперирует подпольно. Сейчас ребята подъедут, их я тоже вызвал…

В прихожей затопали, кто-то ойкнул, спокойный голос моего помощника произнес:

– Нет, нет, это не ваш пациент, прошу сюда, пожалуйста. – И в комнату вошла хрупкая девушка с пластмассовым чемоданчиком.

У нее было фарфоровое лицо мадонны, тонкая шейка торчала из широкого ворота грубой форменной куртки, как стебелек подснежника из промерзшей земли. Ничего не говоря, врач подошла к Сашке – Таганцев, не отпуская меня, подвинулся в сторону.

– Что? – спросила она и близко сунулась к капельнице. – Ясно… Сколько?

– Да минут пять уже, – ответил лейтенант.

– Значит, еще минут десять, – сказала мадонна. – Хотя я спрашивала, сколько лет.

– Четырнадцать! Ей четырнадцать! – Я наконец вырвалась из медвежьих объятий Таганцева. – Скажите, доктор, с ней все будет хорошо?

– Выпорете – будет, – неэмоционально ответила привыкшая ко всякому, а оттого немного циничная сотрудница скорой помощи. – У нас это уже третья такая дурочка за месяц, куда только родители смотрят. Стульчик можно?

Я молча выдернула табурет из-под тетки в оковах – она чуть не рухнула, едва удержав равновесие, – и переставила его к кровати. Мадонна села, взяла Сашкину руку, подержала запястье, потом потянулась к лицу, подняла веко, пощупала лоб.

– Забираем или как? – равнодушно спросил мужской голос.

Я обернулась и увидела дюжего мужика, тоже в форменной куртке и с обветренным усталым лицом.