Каждый вдох - Николас Спаркс (2019)

Тру осушил бокал и поставил его на стол.

– Оба в Танзании. Снова фермерствуют, но, конечно, не сравнить с тем, что было. Земли у них мало, и она далеко не такая плодородная, как на ферме деда. Я знаю об этом только потому, что им пришлось занять денег у меня, и они не всегда вовремя вносят платежи.

– С твоей стороны было благородно помочь им.

– Они, как и я, не выбирали семью, в которой родились. Да и мама, наверное, хотела бы, чтобы я так поступил.

– А твой биологический отец, ты с ним еще встречался?

– Нет, – отозвался Тру. – Мы пару раз говорили по телефону, когда я вернулся в Зимбабве, но он вскоре умер.

– С его другими детьми ты так и не стал знакомиться?

– Нет, – ответил Тру. – Уверен, они тоже не горят желанием. Письмо от поверенного, в котором меня извещали о смерти отца, ясно дало это понять. Не знаю, какими соображениями они руководствовались. Может, я для них лишь напоминание о том, что их мать не была единственной женщиной, которую любил отец, или они боялись, что я предъявлю права на наследство, но я не видел причин игнорировать их волю. И мой отец, и его дети для меня остались практически чужими людьми.

– Все же я рада, что тебе удалось с ним познакомиться.

Тру отвел взгляд от огня.

– Я тоже. Я по-прежнему храню рисунки и фотографии, которые он мне отдал. Кажется, это было так давно…

– Это и было давно, – тихо сказала Хоуп.

– Слишком давно, – произнес Тру, взяв ее за руку, и Хоуп вдруг поняла, что он говорит о ней. Она почувствовала, как запылали щеки, когда Тру пальцем начал поглаживать ее кожу. До боли знакомое прикосновение. Как же им посчастливилось отыскать друг друга? Тру словно и не изменился за четверть века, но это лишь подчеркивало, какой неузнаваемой стала ее жизнь. Если он был, как прежде, хорош собой, Хоуп ощущала себя постаревшей. Если он чувствовал себя легко в ее присутствии, то у нее его прикосновение вызывало волну эмоций. Еле справившись с собой, Хоуп сжала его руку, а затем отпустила: она еще не готова к большей близости. Но все же ободряюще улыбнулась Тру, прежде чем отодвинуться.

– Значит, я правильно поняла: ты был в Хванге до девяносто девятого или двухтысячного, а затем перебрался в Ботсвану?

Он кивнул.

– Я уехал в девяносто девятом и прожил в Ботсване пять лет.

– А потом?

– А вот для дальнейшего рассказа мне, пожалуй, нужно еще вина.

– Я принесу, – взяв у него бокал, Хоуп скрылась на кухне и через минуту вернулась. Накрывшись мягким пледом, она подумала, что комната наконец-то прогрелась. Как уютно… День продолжал оправдывать ожидания.

– Так, – начала она. – В каком году это произошло?

– В две тысячи четвертом.

– А что случилось?

– Я попал в аварию, – сказал Тру. – Довольно серьезную.

– Довольно – это насколько?

Он отпил вина, глядя Хоуп в глаза.

– Я умер.

Умирание

Лежа в кювете у шоссе, Тру чувствовал, что умирает. Он смутно осознавал, что пикап перевернулся, полностью смяв переднюю часть, и одно из колес долго крутилось в воздухе. Тру едва заметил, что к нему бегут люди. Он не очень понимал, где находится и что случилось, почему перед глазами все расплывается. Тру не знал, отчего ноги перестали слушаться и откуда взялись волны сильнейшей боли, накатывавшие на него.