Всё начинается со лжи - Елена Лабрус (2020)

— Это я… Да, можно заканчивать представление. Спасибо, дед!

Он отключился и кивнул на бумаги, убирая телефон в карман.

Юлька поставила свою размашистую подпись. Одну. Вторую. Отложила ручку.

— А ЗАГС? — посмотрела на него исподлобья.

— Уверяю тебя, с этим я тоже разберусь, — улыбнулся он.

Она скривилась. Потянулась за договором, что положили перед отцом. И когда бумага оказался у неё в руках, глядя прямо в глаза Алескерову, разорвала. Медленно-медленно. Сначала пополам, а потом каждую часть ещё на две половинки.

— Того, что подписала я, достаточно, — швырнула она обрывки ему в лицо.

— Ренат Азимович, мы сейчас сделаем копию, — подскочил услужливый юрист.

— Не надо, — остановил его Алескеров, не сводя глаз с Юльки. Поманил её пальцем. И выдохнул, словно поставил точку. — Ну вот и всё.

К Пашутину бросилась его юная супруга. Но Владимир Олегович от неё отвернулся и стал звонить. Видимо, убедиться, что гроза и правда миновала.

Юлька хотела отвесить Алескерову пощёчину, но тот, смеясь, перехватил её руку, но не выкрутил. Просто обнял. Сильно и, пожалуй, нежно.

Ну а я, пользуясь общей неразберихой, просто вышла на улицу.

И не желая дольше оставаться даже рядом с этим домом, пошла навстречу вызванному такси.

— Привет! — обняла маму, что открыла мне дверь. И присела, разведя руки, для бежавшей из комнаты Матрёшки.

— Папа плиехал. Мамочка, папа плиехал, — кинулась она обниматься, громко шепча мне в ухо. — Только ни шуми, он спит.

— Как с войны вернулся, еле живой, — выдохнула мама и внимательно посмотрела на меня. — Да и ты, — покачала она головой мне вслед.

«Как с войны», — улыбнулась я, глядя на лежащего ничком на кровати Верейского.

Осторожно сняла с него туфли. Накрыла пледом. И села рядом, глядя в его спокойное, даже умиротворённое лицо.

— Только, кажется, эту войну мы проиграли, — взъерошила я его волосы.

— Если ты рядом, то нет, — улыбнулся он и, открыв один глаз, потянул меня к себе.

Глава 46. Павел

Какое же это счастье — снова оказаться дома.

Проснуться рядом с ней. Слышать, как в ванной шумит вода, когда, стараясь меня не разбудить, она выскользнула из постели. Чувствовать запах блинчиков, что она жарит на завтрак. И слышать, как они спорят с Машкой на кухне.

— Привет! — я прислонился к косяку двери, не решаясь войти.

Словно боялся, что эта картинка вот-вот исчезнет: она, в перепачканном мукой фартуке, её ласковая улыбка, Матрёшка с поварёшкой, сосредоточенно размешивающая в чашке жидкое тесто.

— Папа, я качу с вами. Никачу я больше сидеть с бабуской.

— А с нами это куда? — поцеловал я Матрёшку в макушку и обнял ту, по которой так невыносимо соскучился.

— Мне только что звонили, — пыталась она не испачкать меня мукой. Но где была та мука, а где я, чуть её не потерявший. Конечно, мне было всё равно. Я с облегчением выдохнул, когда она прильнула и обвила мою шею руками. — Представляешь, — вела она пальцами по губам, по снова заросшим щетиной скулам, словно убеждаясь, что я не растаю, — прилетел Левинский, владелец Чикагского Университета Репродуктивной Генетики, ему принадлежит Центр, в котором я работала, ну и ещё около тридцати клиник по всему миру.

— Не представляю, — потянулся я к её губам, едва сдерживая улыбку. Ничего не скажу. Пусть узнает сама. Где я пропадал эти три дня. Без еды, без сна, без надежды. Но кое-что у меня всё же получилось. — И чего он хочет?

— Не знаю, но он звонил лично, пригласил меня поговорить… Прекрати сейчас же, — шепнула она, когда мои губы, скользящие по её лицу, стали слишком настойчивыми.

— Не могу, это сильнее меня, — поцеловал я её в висок. — И ты решила взять на эту встречу меня?

— Если ты не против, — заглянула она в мои глаза умоляюще. — Не хочу ехать туда одна. Не то, чтобы боюсь, — скривилась она. — Но мне там не по себе.