Природа зверя - Луиза Пенни (2017)

И тут позвонил Бовуар и сообщил, что в пьесе ничего не нашлось. Сердце у Изабель упало. Пьеса была не единственной их надеждой, но лучшей.

Она снова вернулась к делу, стала перечитывать документы.

И заставила себя остановиться. Она знала дело. Только что освежила его в памяти. Теперь пришло время воспользоваться мозгами. Изабель Лакост закрыла папку, повернулась в кресле и уставилась в окно. Заставляя себя делать одно-единственное, самое важное: думать.

Из бистро позвонил Габри, попросил Гамаша прийти к нему, и Бовуар остался один в кабинете.

Жан Ги не собирался совать нос в чужие дела, но его глаза невольно остановились на стопках бумаг на столе Гамаша, стопках писем. Предложений. Наверху лежало письмо из ООН с предложением возглавить их полицейское подразделение с приоритетным направлением Гаити.

Сердце Жана Ги, по причинам, которые он не умел объяснить, оборвалось. Работа на Гаити отвечала склонностям Гамаша. Подобная деятельность требовала дипломатичности, терпения и уважения. И знания французского. Такая работа – готовить местную полицию расколотого народа – будет опасной, но и принесет удовлетворение. Идеальное место для шефа.

Потом Бовуар вернулся мыслями к рукописи в последней, отчаянной попытке найти что-то в пьесе.

Все более и более вероятным представлялось ему, что Джон Флеминг лгал. По крайней мере, в том, что касалось пьесы. И вероятно, касательно чертежей тоже.

Слова всплывали перед глазами Жана Ги, но ничего не происходило. Он читал и перечитывал один и тот же пассаж. Чувствовал себя как в повторяющемся ночном кошмаре, когда пытаешься спастись, но ноги отказываются бежать.

Он вдумывался в слова, заставляя свой мозг успокоиться. Но в голове у него была только Анни, и ребенок, и мир, в котором треклятая пушка может оказаться в руках сумасшедшего. А другой сумасшедший вот-вот окажется на свободе – они своими руками освободят его.

Жан Ги заставил себя закрыть глаза, и из свежей памяти вдруг стали всплывать отрывки пьесы, прочитанные Кларой и Мирной, мадам Гамаш, Брайаном и Габри, Рут, Оливье и месье Беливо. Их знакомые голоса убаюкали его, как голос бабушки, читавшей ему перед сном о хоккейном свитере.

Сцены и персонажи медленно оживали перед его мысленным взором. Бовуар явственно видел их – обитателей пансиона, владельца магазина. Забавных и в то же время трогательных. И на удивление человечных.

Джон Флеминг писал о группе людей, которым предоставляется второй шанс. Спасательный плотик. Но они не замечали в плотике спасательное средство, потому что оно предлагалось им не в том виде, какой они хотели.

Они хотели горящий буш, сверкающую молнию. Выигрыш в лотерею.

Это напомнило Жану Ги о Трех Соснах. О путниках, которые неожиданно для себя попадали в деревню. Они заглядывали в бистро, чтобы отдохнуть и перекусить. Пили кофе с молоком и ели булочки с шоколадом, сверялись с картами. Никогда не поднимали взгляда, никогда не осматривались.

А потом уходили, покидали спасательный плотик и снова бросались в океан. И уплывали. В поисках работы, человека, большого дома, в котором они спасутся.

Но время от времени кто-то все же оглядывался. Осматривался. И видел, что уже нашел. Добрался до берега.

Сидя в бистро, на скамье посреди луга, на веранде дома Гамашей с Анни, Жан Ги изредка видел это выражение на новых лицах. Если такое случалось, они испытывали ни с чем не сравнимые, незабываемые ощущения. Пока еще не радость и не счастье. Только облегчение.

Он понимал их чувство, потому что его и самого выбросило на берег. Здесь.

Жан Ги открыл глаза и выпрямился.

Арман Гамаш смотрел из окна бистро на гостиницу. Габри шепнул ему, что застукал Делорма и Фрейзер в библиотеке с пьесой Флеминга.

– Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь читал так, как она, – сказал он. – Она вся сосредоточилась, а он вел себя, как ее сторожевая собака. Питбуль.

– Шон Делорм? – удивился Гамаш.