"Маго-ядерный едренбатон!" или новая вершина. - Вишневский Сергей Викторович (2015)

— На, тебе, здрасти! Откуда лиса? — он, всё‑таки, почесал промеж рогов, сняв шлем, и спросил сам себя: — А где эта… с ушами?…

* * *

Глаза немного привыкли к темноте, и Алиса увидела фигуру человека, сидящего к ней спиной. Он неподвижно сидел на бревне лицом к обрыву, ведущему к тёмному дремучему лесу. Она подошла поближе, оглядываясь по сторонам.

Она находилась на вершине скалы. На пятачке в десять метров было довольно светло. Небо сияло россыпью звёзд, а на горизонте в полосках тоненьких облаков висел большой светящийся шар луны.

На обтесанном бревне сидел Родериг и невидящим взглядом смотрел на луну. Алиса хотела было высказать всё, что она думает о таком безответственном бесчеловечном подлеце, но, взглянув в его лицо, закрыла рот, так и не дав словам гнева сорваться с губ.

Лицо было словно высечено из камня: оно не выражало никаких эмоций, а взгляд остановился на луне. Лишь слёзы неспешной струей текли по лицу, изредка капая с подбородка. Алиса, перейдя в человеческое обличие, подошла к Родеригу и уселась прямо на скалу у его ног.

— Что случилось? — спросила она, едва слышным шепотом.

Он никак не прореагировал на её вопрос. Тогда она положила голову к нему на колени и взяла его руку. Она сама начала, двигая его рукой, себя гладить. Спустя минуту она отпустила его руку. Родериг, не отрывая взгляда от луны, начал сам гладить её.

— Всё зло, совершенное тобой, к тебе вернётся непременно… — проговорил он, не прекращая гладить Алису. — Я много зла совершил за свою жизнь. Я… даже не убийца. Я — маньяк по заказу. Я столько раз убивал людей, что стал воспринимать это, как должное. Я этим жил и… И я не знаю, в какой момент стал забываться. Может, в тот момент, когда заказчики прирезали мою сестру? Я резал их очень медленно, смакуя их боль. Месть — это очень приятное чувство… Нет, не тогда. Чуть — чуть попозже: когда нашёл тело сёстры на помойке… Да, наверное, тогда. Я её отмывал и одевал в чистую одежду, когда заметил синяки и следы того, что её насиловали… Что было дальше, я не помню, но на той городской свалке не осталось ни одного живого бомжа, чтобы рассказать мне о том времени…

Он замолчал на несколько минут, но не переставал гладить Алису.

— Родериг… Я тебя люблю… — едва слышно произнесла она.

— Ты полюбила монстра… — произнёс он, а спустя пару секунд засмеялся. Засмеялся истеричным смехом: — Ха — ха — ха, судьба — злодейка! Как же ты так подгадала тварь? Как ты, сука, выбрала момент! Ха — ха — ха!

Он вскочил с места и, метаясь из стороны в сторону, продолжал материть судьбу и, успокаиваясь, упал на карачки. Он бил скальный выступ кулаком и продолжал сквозь зубы говорить, словно обращаясь к самой скале.

— Сколько раз я слышал: "Судьба своё возьмет!"? Сколько раз я смеялся им в лицо, перерезая глотку?

Алиса с испугу обратилась в звериную форму: она с опаской наблюдала за Родеригом. Шерсть на загривке встала дыбом, а хвосты встали торчком, словно три огненных протуберанца. Родериг же в форме полуволка продолжал бить скалу, орать и материть судьбу.

— И в тот момент, когда я нашёл то, что показало путь, ты… Ты, тварь, решила у меня забрать всё?… — он успокоился и снова начал плакать. — Ты не оставила ничего… Ни права на смех, ни на радость, ни на любовь, ни на жизнь… Ты, тварь, даже на смерть мне права давать не хотела…

Он ещё долго ругал и материл судьбу, пока не вымотался и не развалился на спине, уставившись в звёздное небо.

Алиса начала потихоньку, с опаской, приближаться к Родеригу. Подойдя вплотную, она ткнула носом ему в щеку и тихонечко, шёпотом спросила:

— Что случилось?