Больно не будет - Ольга Вечная (2021)

От эмоций, любви, наслаждения слезы выступают на моих глазах. Ярослав замирает, чуть приподнимаясь, смотрит на меня, часто дышит. Бегло пробегает поцелуями по щекам, глазам.

— Ну вот, а лгала, что не девственница, — шепчет мне нежно, будто убаюкивая. — Не плачь, ты освоишься, — его бахвальство проявляется даже сейчас, в ответ я закатываю глаза, принимая его целиком, в том числе с не знающим границ самомнением.

— Не льсти себе, — отвечаю смело, на что он выходит полностью, чтобы тут же сделать еще один толчок. На этот раз быстрее и резче. Выбивая воздух из моих легких, заставляя вновь ахнуть. И снова он замирает внутри, наблюдая за моим приоткрытым от удовольствия ртом, пылающими щеками. Тушит мои стоны поцелуями, при этом не покидая даже на сантиметр, не облегчая мне это. Совершает круговые движения, растягивая под себя, отчего мои пальцы дрожат и напрягаются.

— Потерпи, больно только в первый раз, — шепчет мне с улыбкой. — Больше не должно, — подбадривает.

— Люблю тебя, хоть ты и дурак, — отвечаю этому эгоцентричному человеку. Сама понимаю, что ревнует меня, даже сейчас, находясь внутри меня до самого упора, — ревнует.

— А я тебя, порочный хомячок, — не задумываясь и не мешкая. Вообще ни секунды! После чего он снова целует и начинает двигаться. Сильно, мощно. До боли от стертой об пол кожи на позвоночнике, до смущения из-за того, какая я мокрая и доступная под ним. До потрясающего наслаждения, рожденного каждой клеточкой, которой он касается. До моих частых стонов от его напора, неотступно толкающего нас обоих к оргазму.

— Боже мой, — шепчет он, чувствуя собой мои спазмы, замедляя ритм, прикрывая глаза, не в состоянии скрыть свой кайф. — Ты кончаешь, Катенька? Шелковая моя, так сильно сжимаешь. С ума сойти.

Я ничего не отвечаю, лишь всплескиваю руками, умоляя продолжать, и он охотно возвращается к былому темпу, наращивая его, усиливая мое удовольствие. Толкается в меня сильнее и сильнее, пока не кончает сам с глухим стоном, опуская голову, напрягаясь, чтобы вскоре полностью расслабиться. Выходит из меня не сразу, лишь спустя несколько фрикций. Не может, слишком нравится. Вот бы наживую с ним… вот бы… дать ему еще больше, сделать еще приятнее…

Ярослав перекатывается вместе со мной на спину, наконец-то я лежу сверху и мне мягко. В голове ни единой мысли. Нам обоим очень хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было. Мы обнимаемся, он машинально гладит меня по ягодицам, я закинула на него ногу — мы все еще заявляем свои права на тела друг друга. Нас можно понять, мы терпели, мы ждали. Мы отчаянно с собой боролись все это время.

К реальности возвращает спина, саднящая все сильнее, неприятно пульсирующая, но я решаю подумать об этом позже. Он в экстазе, закрывает глаза, дышит. А я, немного придя в себя и воспользовавшись моментом, начинаю исследовать его обнаженное тело: собираю пальцами капельки пота на его висках, пробегаю по груди, повторяю контуры татуировки. На его торсе, немного сбоку, написано единственное слово крупными черными буквами: «Добро». Символично.

— А вам разве можно татуировки? — спрашиваю тихо, нарушая молчание.

— Смотря какие, — отвечает прерывисто, он запыхался. Потом, облизнув губы, добавляет: — Свастику на всю спину — нет, — хмыкает. — Я ж не разведчик, Кать, немножко — можно.

— А почему «добро»?

Он пожимает плечами:

— Как-то раз захотелось.