Переломы - Франк Тилье (2012)

Бландина может раз в неделю на два с половиной дня уезжать из центра домой, и это случилось благодаря стараниям ее врача и ее мужа. Физиотерапевт Франсис Бапом сделал невозможное и научил Бландину дышать, глотать, пить и есть без помощи аппаратов при условии, что ей кладут в рот протертую пищу. А супруг, проявивший беспримерную заботу, терпение, понимание, тоже, несомненно, способствовал улучшению ее состояния. Конечно, лишь относительному. Спустя более пяти тысяч дней Бландина по-прежнему неподвижна как фонарный столб и совершенно неспособна общаться даже движением век. Никто не знает, что она чувствует и в каком состоянии пребывает ее рассудок.

Но она-то знает!

И Клод тоже знает.

Щетка все сильнее вжимается в неподвижную голову, под кожей которой живут миллиарды нервных клеток. Каждая мысль Бландины, каждое действие, производимое с ее телом, каждый обращенный к ней взгляд отражаются на функциях и даже на структуре ее мозга, способствуют выделению гормонов, вызывают цепные реакции, в результате которых она испытывает тоску, боль, одиночество. Редко — радость.

Внезапно Клод останавливается и нежно целует ее в губы. Осторожно положив щетку на колени жены, он расстегивает свою рубашку. Кончинами пальцев он сдвигает повязки и обнажает свежие шрамы с розовыми краями.

— Почему она причинила мне такую боль? Что я сделал, чтобы заслужить такое? Ты можешь мне сказать, а?

Долгое молчание.

Клод берет стакан с чаем.

— Попей… Я заварил садовую мяту.

За его спиной раздается какой-то шум, и он вздрагивает.

— Мирабель…

Молодая женщина входит в комнату, встает перед инвалидным креслом и улыбается. Не очень искренне.

— Добрый вечер, Бландина. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Рада видеть вас.

Она гладит больную по щеке тыльной стороной кисти.

— На этой неделе было много работы. Все одно и то же, вы же знаете, каково это — жить в деревне, тут мало кого увидишь. А после того, как старик умер, — так еще меньше. Но, как говорится, надо крутиться. Сегодня мне пришлось перетаскать чуть не тонну цемента. Мешки по тридцать пять кило — и все руками.

Она поворачивается к Клоду:

— Я просто хотела с тобой поздороваться, вот и все. И помочь тебе с Бландиной. Ты ее уже помыл? Если нет, я этим займусь. Мне нравится ее мыть.

— Все уже сделано. Но если хочешь, можешь помочь мне уложить ее. У меня еще болит грудь.

Вдвоем они бережно переносят Бландину на кровать. Клод удобно устраивает ее голову на подушке, укладывает руки вдоль туловища. Потом, когда он выходит в ванную комнату, Мирабель гладит Бландину по лбу и улыбается ей.

— Ты настолько красивее меня…

Ей кажется, что Бландина совсем не постарела с тех пор, как она стала приходить в этот дом. Она выглядит такой же сильной, какой была в тридцать лет. Морщины словно бы пощадили ее лицо с мягкой бархатистой кожей. Возвращается Клод в старой зеленой пижаме.

— Хорошо, что ты зашла, Мирабель.

— Могу остаться, пока ты не заснешь, если хочешь.

Мирабель бросается на матрас, откидывает назад волосы и трет покрывало ладонями, чтобы согреть его. Клод хватает ее за запястье.

— Все в порядке, спасибо. Мне не нравится, когда ты гуляешь в такое время. Можешь идти домой.

Он ложится возле жены. Мирабель берет Бландину за руку, осторожно массирует ее.

— Ты думаешь, ей от этого хорошо?

Клод улыбается, прижавшись головой к плечу Бландины, его правая рука гладит ее длинные светлые волосы.

— Я уверен.

Клод смотрит в потолок широко раскрытыми глазами. Указательным пальцем он водит вдоль ровных линий швов на груди.

— А теперь уходи, Мирабель. Я хочу остаться наедине с женой.

Мирабель целует его в щеку. Клод вымученно улыбается. Потом делает глубокий вдох, гасит свет и закрывает глаза.

36