Переломы - Франк Тилье (2012)

— Ну не настолько же! Знаете, он пытается посмотреть истории всех больных с психическими травмами. Когда лечишь психические травмы, сталкиваешься с самыми темными закоулками души каждого больного, в каком-то смысле пропускаешь его тайны через себя. Вытаскиваешь на свет божий инцесты, трагедии, несчастные случаи, грязные семейные истории. И… я думаю, что это его в равной мере и возбуждает, и истощает.

— Его возбуждают темные закоулки чужих душ…

Каплан медленно качает головой.

— Вы слышали про Кароль Фестюбер, молодую женщину из деревни километрах в тридцати отсюда, которую ее собственный отец пять лет держал на чердаке и мучил?

— Читала об этом в газетах, кажется, года полтора назад. Самое жуткое в этой истории — что вся деревня знала, но никто и слова не сказал. Но, видите ли, меня это не удивляет. Я сама постоянно сталкиваюсь с тайнами и ложью.

— Ну так вот, Люк тогда занимался этой пациенткой. Он, если можно так выразиться, просто набросился на этот случай.

Жюли таращит глаза от удивления. Каплан устало и вымученно улыбается:

— Он никогда не говорит об этом, но он вообще никогда не говорит о своих больных. У Фестюбер была диссоциация сознания, она не могла вспомнить, как и что с ней делали. Разум пытался оградить ее от всего, что пришлось вытерпеть ее телу. Люк думал, что сможет спасти ее, но страшно прокололся.

— То есть?

Каплан сжимает губы, он не решается выдать секрет. Пристальный взгляд Жюли заставляет его идти до конца.

— Я тогда только что пришел в отделение психиатрии. Люк хотел ускорить события, вытащить одним махом все загнанные вглубь воспоминания, ну, я не знаю, хотел блеснуть, доказать свое мастерство. А кончилось тем, что больная покончила с собой у себя дома, в разгар психотерапии, которую проводил с ней Люк. Ее нашли в ванне — она наглоталась снотворного и утонула.

Жюли проводит руками по измученному лицу:

— Самая страшная неудача для психиатра.

— Люк пошел работать в клинику, потому что хотел заново выстроить свою карьеру. Но… вы знаете, здешние больные совершенно не похожи на частных пациентов, большинство из них попадают к нам под давлением третьих лиц. По сути дела, Люк не особо разбирался в клиническом подходе к лечению психиатрической патологии. Можно быть великолепным психоаналитиком и при этом очень скверным клиницистом. Чемпион на стометровке не обязательно выиграет марафон.

Жюли встряхивает головой, ей не нравится, что она опять все узнает последней.

— И вы считаете, что из него вышел плохой психиатр-клиницист?

Каплан понимает, что играет с огнем, и предпочитает уйти от ответа:

— Не мне об этом говорить. Лично у меня к нему претензий нет. Он хороший психиатр.

Жюли вздыхает:

— Во всяком случае, надеюсь, что с этим больным он не повторит ту же ошибку.

— Я вам ничего не говорил, ладно? Я так… разболтался, но это только потому, что мы вместе работаем над сложным случаем. Не закладывайте меня.

— Спасибо за вашу откровенность. Я умею держать язык за зубами.

Она выходит из палаты с тяжелым сердцем. С ужасным ощущением, что Люк Грэхем настолько разрушен изнутри, что уже больше никогда и никого не сможет полюбить.

28

Городок Сотрон в десяти километрах от Нанта. Точка на карте. Шесть часов на машине от Бре-Дюн. Люк Грэхем подкрепляется кофе из термоса и сигаретой. Ему пришлось три раза останавливаться и выходить из машины на свежий воздух. После событий последних часов ему кажется, что он задыхается в гипсовом мешке. В ушах еще звучит голос человека в капюшоне: «Значит, убейте его в больнице…»