Переломы - Франк Тилье (2012)

Мрак разрывается, и в тот же момент брызжет кровь. А потом снова воцаряется тишина, все вокруг погружается в мрачное спокойствие.

Внезапно слышатся шаги. Николя поднимает голову, его руки все еще прижаты к ушам. Его отец, хрипя, катается по траве. На его груди расцветает красный цветок.

Из темноты выходит человек в капюшоне, при свете луны видно, что из ружья, которое он держит рукой в черной перчатке, еще идет дымок. Он нагибается и протягивает ружье Николя:

— Бери и беги. Давай же, скорее…

Голос звучит глухо, неузнаваемо. Николя оцепенел от страха. Его глаза, увидевшие сегодня слишком многое, устремлены на лежащего отца, он весь дрожит. Человек успокаивает его:

— Твой папа больше не сделает тебе больно, он больше никогда не будет тебя мучить. Уходи. Беги к лесу, хорошо? И не забывай, Николя, я — капюшон из твоего сна, я прихожу, когда все плохо. Если тебя спросят, ты так и отвечай.

Ничего не понимая, мальчик берет разряженное ружье и уходит. Он идет неуклюже, несколько раз чуть не падает. Человек снимает капюшон и садится на корточки перед Клодом. Тот шумно дышит.

— Твоя дура дочь сама бросится в пасть волку. Ты только посмотри, как она бежит с ружьем, эта дебилка. Извини, но иначе это закончиться не могло. Все стало слишком опасно.

— Грязная…

Клод умирает, он не в силах закончить фразу. Человек смотрит на раздавленный телефон.

— Из-за этой чертовой блондинки из соцслужбы и бардака, который оставил после себя Грэхем, полиция точно докопается до наших дел. К счастью, все это свалят на тебя, им и в голову не придет, что было два человека в капюшонах.

Захлебываясь кровью, Клод отвечает:

— Они… сопоставят с тобой…. Они… поймут, когда…

— Нет-нет. Для этого им надо найти колодец с трупами. Никто не знает, где он. Но даже если допустить… Я принял меры. Пока ты был в больнице, я забрал того, который имел ко мне отношение, и закопал очень далеко отсюда. Знаешь, приятного мало — рыться в этой тухлятине, пришлось их там поворочать, черт бы их побрал. Столько лет прошло, а на скелете еще были видны следы от моего топора. На черепе, на бедренной кости, на голени и почти на всех ребрах. По ним я его и узнал.

Он наклоняется к уху умирающего:

— Я здорово его уделал, а? Когда ты увидел, как я с ним обошелся, там, в лесу, ты сразу понял, что я тебе нужен… У тебя всегда был нюх на всякие мерзости.

При каждом вдохе из горла Клода вырывается свист. Человек в черном потирает руки, словно пытается избавиться от невидимой грязи.

— Я боялся, что у нас будут проблемы из-за этого психиатра. Он хорошо поработал с Алисой…

Ему хочется надавить башмаком на грудь Клода, но в последний момент он удерживается. Нельзя оставлять следов.

— Кретин, этого никогда бы не случилось, будь ты поосторожнее! Надо было держать этого Грэхема на коротком поводке. Ты что, в самом деле думал, что все уладишь, когда отправился к нему домой и там сунул ему ствол под нос? Надо было с самого начала запретить ему доводить до конца лечение Алисы!

У Клода не остается сил, чтобы ответить. Его лицо белеет. Он перестает дышать, его тело выгибается. Человек смотрит на него с удовлетворением.

— Ну вот, все и закончилось, очень красиво закончилось. Твоя дочка примет на себя и грех мозгоправа, и твой грех. В конечном итоге я предпочел оставить ее в живых, чтобы она могла рассказать о твоих безумствах и представить тебя еще хуже, чем ты есть. А я в этом деле — всего лишь тень. Даже если меня будут допрашивать, я уже заготовил ответы. К тому же слова бедной психически больной девочки не перевесят ужаса фактов. Самое жуткое, что есть человек, которому известно все, но сказать она никогда ничего не сможет. Это твоя жена. Подумать только, ты любил ее, вот ведь…

Клод мертв.

— Ладно, не бойся… Я продолжу нашу работу, но уже в другом месте. Нет большего кайфа, чем заставить страдать тех, из-за кого страдали другие, Клод Дехане.