Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова (2009)

В этой комнате стены были затянуты темной тканью, а одна и вовсе закрыта ширмой, из-за которой виднелись длинные металлические пруты и угол раскладной лестницы. Блестящие ящики, коробки, пара круглых столов, между ножками которых отсвечивали зеркала, черный занавес, крепящийся на прямоугольной раме, – вещи, назначения которых Макар не мог определить, а в дальнем углу – сооружение, похожее на алюминиевый кран: высокое, до самого потолка, затянутое вверху то ли бумагой, то ли тонкой тканью.

Когда Илюшин вошел, Эля сидела возле столика, на котором были разложены инструменты, а Валентин Ованесович возился у основания этой конструкции. Услышав ее вскрик и обернувшись, Корзун не вскочил, а неторопливо поднялся, стягивая тонкие перчатки. По губам его пробежала усмешка, он покачал головой, будто досадуя на самого себя, что забыл запереть дверь.

– Значит, иллюзионист… – сказал Макар, останавливаясь перед дверью. – Рано вы ушли из профессии, Валентин Ованесович. Ваш талант не до конца реализован.

Они переглянулись.

– Только не говорите о вашей непричастности к делу Шестаковых, – предупредил Илюшин. – Хоть и с большим опозданием, но до меня все-таки дошло, кому я обязан встречей с призраком Татьяны Любашиной.

Он невесело рассмеялся.

– Знаете, Валентин Ованесович, а ведь я действительно поверил в то, что видел нечто потустороннее… Я понимаю, что на это вы и рассчитывали.

Испуг на лице Эли сменился раскаянием.

– Мы не хотели вас обманывать, – жалобно сказала она, делая шаг к Илюшину. – То есть нет, хотели… но не специально…

Она сбилась, снова взглянула на Корзуна, ища поддержки. Тот подошел к ней, взял за руку.

– Вы садитесь, Макар Андреевич, – он указал на стул возле окна. – Надеюсь, драться не собираетесь?

– Нет. Не собираюсь.

Илюшин прошел к стулу, бросил взгляд в окно, затянутое тонкой поблескивающей сеткой. От банок, стоявших на подоконнике, пахло скипидаром и краской.

– Я понял, что Шестаковы используют меня в своих интересах, только сегодня утром. Мне и в голову не могло прийти, что тем же самым занимаетесь и вы.

– Мы вас не использовали! – горячо возразила Эля.

– Именно это вы и делали. Создавали противовес своей семье: они старательно убеждали меня, что призрак – это их рук дело, а вы – в том, что он существует, хотя поверить в это было почти невозможно. Вы победили. Я вам поверил и чуть не уехал из города в твердой уверенности, что привидения существуют.

– Почему не уехали, если не секрет? – поинтересовался Корзун, сохраняя невозмутимость.

– Я вспомнил брошенную вами фразу об интересной профессии и спросил у Афанасьева, чем вы занимались раньше.

– А-а-а… – протянул бывший иллюзионист. – Да, сам виноват, сболтнул лишнего. Недооценил вас немного.

Ни в голосе, ни во взгляде его не было враждебности. Илюшин почувствовал нечто вроде восхищения ими обоими.

– Эля, идея с привидением принадлежала вам?

Девушка кивнула. Щеки ее чуть покраснели, но в остальном она ничем не показывала своего волнения.

– Я догадывалась, что мать убила Танюшу, – ровно сказала она. – В тот вечер они вернулись замерзшие, страшные, и руки у мамы были красные, с потрескавшейся кожей. Вы понимаете – я не могла знать точно… Мне было девять лет. Я любила Таню – иногда мне казалось, что я люблю ее даже больше, чем маму. Я тосковала без нее, но когда позже я пыталась заговорить о ней, что-нибудь вспомнить, тетя Роза обрывала меня. Поэтому я перестала вспоминать – вслух, вы понимаете?

– Вы с кем-нибудь поделились?

– Нет, конечно! С кем? Единственный человек, которому я могла все рассказать, был мертв. Мама утеплила стену между комнатами и из крайней сделала проход в сарай, хотя это было бессмысленно – представьте только, жилая комната стала частью сарая! Мне кажется, если бы она могла, то разрушила бы их, чтобы ничто не напоминало ей о Тане.