Шарко - Франк Тилье (2019)

– Мы заглянули в ее мобильник – ничего по-настоящему подозрительного. Выяснили, что Рамирес и Мейер познакомились около полутора лет назад в одном садомазо-клубе, есть такой «B & D бар», в Первом округе. Мейер, хрупкое дитя, любит, когда ей устраивают жесткую порку, если ты понимаешь, о чем я. У них завязались отношения садомазо, и мало-помалу Рамирес обратил ее в сатанизм. Неприятие общества, поощрение ненависти, посещение кладбищ, перетрах на могилах или в катакомбах, а еще – надругательства над Господом. После нескольких месяцев общения он приобщил ее к деформации тела, а именно к скарификациям, которые должны подчеркнуть разрыв с окружающим и обозначить метаморфозу. Он часто с ней об этом говорил, о «метаморфозе». И даже о метаморфозах. По ее словам, у него это было как наваждение. Их отношения каждый раз заходили чуть дальше. Кошки, жертвоприношения, добровольные истязания, которые шли по нарастающей во время полового акта, особенно в периоды ее менструаций. Как если бы Рамирес потихоньку втягивал ее во мрак.

Шарко понимал, о чем речь. Таков принцип сект, идеологической обработки, дьявольского воздействия на податливые умы. Он подумал о фреске, скрытой под обоями, о дьяволах, кидающих смертных в когти гуру.

– А что о знакомых Рамиреса?

– Ничего. Она ни разу не видела ни одного из его друзей или даже дальних приятелей. Рамирес намертво закрыл от нее эту часть своей жизни. Его телефон почти никогда не звонил, и она подтвердила, что у него не было компьютера. Известно, что сатанисты обычно действуют маленькими группами, кланами, но в данном случае, и что касается конкретно «Pray Mev», мы на полной мели. Словно Рамирес был маниакально подозрительным и защищал свои тайны всеми способами. Или же оберегал свои контакты. И все же Мейер выложила нам одну деталь, вроде бы пустяковую, но мне она показалась интересной: он всегда отводил ее к одному и тому же мастеру по тату и скарификациям, недалеко от Порт-де-Клиньянкур.

– Думаешь, это он сделал тату с перевернутым крестом и скарификации на спине Рамиреса, а также того типа из водонапорной башни?

Николя протянул ему адрес:

– Вполне вероятно. Наведаешься туда прямо сегодня утром с Робийяром? В подобных местах лучше появляться с амбалом вроде него.

Шарко сунул бумажку в карман.

– И еще: Рамирес и Мейер виделись довольно часто, но бывали периоды в одну-две недели, когда Рамирес разрывал все связи и запрещал ей приближаться. Когда она снова встречалась с ним после таких перерывов, всякий раз случалось что-нибудь особенное: в первую ночь Рамирес пил кровь из пластикового контейнера, вроде тех, которые мы нашли пустыми в его подвале. А потом мазал ею все тело. И впадал от этого в транс. Помнишь те вертикальные надрезы у него на груди?

Еще бы ему не помнить. В первый раз Шарко обнаружил их, когда раздел тело, чтобы его изувечить. Он удовольствовался тем, что просто кивнул.

– Так вот, Рамирес резал себе грудь у нее на глазах. Каждый раз один новый надрез, сделанный скальпелем. И, производя это, с лицом, покрытым кровью, он вещал ей о хаосе, который вскоре воцарится на всей земле благодаря высшим существам, явившимся прямиком из ада. Этот псих утверждал, что встречался с дьяволом, и был ему полностью предан. Ну, ты ж понимаешь, разговорчики закачаешься, но они подтверждают мысль, что где-то имеется вожак стаи.

Шарко представил себе, какую власть этот сумасшедший имел над Мейер, если та не кинулась бежать со всех ног. Он вспомнил фреску на стене, ненасытного дьявола, крупнее и сильнее остальных. Об этом ли дьяволе говорил Рамирес? Шла ли речь о пресловутом Меве? О гуру нигде не упоминаемой сатанинской секты?

– А откуда бралась кровь в контейнерах?