Разрешаю себя ненавидеть - Колесникова Юлия Анатольевна (2018)

– Осторожней. Имей уважение к чужим вещам, – прошипел мне Ирвинг и прошел почти вплотную ко мне, при этом вынося из машины сразу несколько чемоданов. Я припечаталась к дверце, совершенно очумевшая от случившегося. Повернувшись ему вслед, я чисто автоматически разглядывала его фигуру. Его сила выдавала в нем пловца, хотя я знала, что фактически он продолжительное время занимался греблей, а потом – регби. Впрочем, о чем это я? По словам отца, не было такого вида спорта, в который не играл Ирвинг, или в котором не преуспел – водное поло, американский футбол, бейсбол, теннис. Он играл в то, во что приходилось, когда их семье нужно было переезжать на другое место или в другую страну в связи с работой родителей.

Стоило ему войти в дом, и я тут же отложила коробку с его вещами, с опозданием заметив, как много было пакетов и коробок с его именем. Потом осторожно взяла коробку с именем Майи, надеясь, что она не будет столь привередлива.

Понятное дело, что я была сбита с толку. Я не знала, чего ожидать дальше. К тому же, к своему удивлению, я ощутила, как внутри поднимается ответная волна враждебности. Я же никого не ненавижу! Но незнакомая доселе сила начала вскипать во мне, как волны спешат к берегу, чтобы разбиться там, превращаясь в пену. Да с какой радости он вообще со мной так говорит! Я понимаю, что ему нелегко, но ведь Этни, более надоедливая, чем я, уже минут пять прочищала им мозги, но Ирвинг вел себя с ней вполне миролюбиво и терпеливо.

В тот день я впервые узнала, что есть ненависть с первого взгляда. Если я думала, что в доме он будет другим, то ошибалась.

Родители тепло обнимали брата и сестру Этвудов и начали знакомить их с моими братом и сестрой, несмотря на то что младшие уже и так времени не теряли. Я зашла в коридор как раз во время этой трогательной сцены. Поставив коробку и негодуя про себя, я встала в стороне. Когда очередь дошла до меня, Майя улыбнулась мне так же, как и на улице. Она, как оказалось потом, была добрейшим существом, потому они с Этьен так дополняли друг друга. Ей вообще не шли черный или серый цвета, и теперь с распущенными волосами она была такой трогательной и милой, что ее хотелось обнять. Пока что объятия не были уместны, как считала я, ведь мы едва познакомились, и не хотелось ее как-то смущать. Родители – другое дело.

А Ирвинг смерил меня тяжелым взглядом, от которого мне захотелось закрыться руками, и когда он сухо кивнул, я ответила тем же, снова удивившись той волне вражды, что исходила от него. И тем более ответному тяжелому чувству, которое хотелось вылить на него. Такое со мной было впервые.

– Это наша старшая дочь – Флекс, – сказала мама, даже не заметив нашей напряженности – мы замерли друг напротив друга, словно два бойца, приготовившихся к драке. – Вы будете учиться вместе. Как я понимаю, ты пропустил один год учебы и из-за этого остаешься еще на год вместе с младшими?

Никто, кроме меня, не отметил, как дернулся рот Ирвинга при этом упоминании. Я мстительно улыбнулась про себя и тут же почувствовала вину. У него ведь погибли родители! Нельзя так относиться к парню, ведь ему и так тяжело. Может, он и не такой кретин, каким кажется сейчас. Вполне возможно, что выспавшись завтра, Ирвинг покажется мне совершенно иным человеком.

– Да, – сухо отозвался он и не стал ничего объяснять. Но кое-что отличало этот ответ от того, что он бы дал мне: Ирвинг постарался скрасить свои слова улыбкой. Мама была польщена. Я же была в замешательстве. Странной показалась мне его улыбка – словно нарисованной.

– Твоя комната возле комнаты Флекс, так что она тебе все покажет. А Майей займется Этни. – Мама повернулась к бледной девочке и потрепала ее по щекам. Лицо Майи залил румянец, и я поняла, как же ей этого, видимо, не хватало – тепла, и того, чтобы ее любили. Ирвинг не выглядел, как человек, который очень-то будет заботиться о подобных потребностях. – А мы заберем все вещи. Надеюсь, вам понравится, как я обставила ваши комнаты.