Моя дорогая жена - Саманта Даунинг (2020)

Я снова закрываю глаза, запрокидываю назад голову и пытаюсь сообразить, как Миллисент могла меня подставить. Мои образцы ДНК! Она могла оставить любые следы с ними. И вдобавок к этому полиция разыщет людей, знавших глухого Тобиаса.

Аннабель, Петру. Того же бармена.

Они меня вспомнят.

Все будет указывать на меня.

Мой ум сопротивляется этому. Я ищу отмазки, но их нет. Миллисент все продумала. Как всегда – до самых мелочей. Я чувствую себя так, словно оказался в гигантском лабиринте, из которого нет выхода. Увы, я – не такой блестящий планировщик, как моя жена.

Я хожу вдоль машины. Голова трещит от потрясения.

– Миллисент, зачем ты это сделала?

Она смеется. Ее смех звучит издевательски.

– Открой багажник.

– Что?

– Свой багажник, – повторяет жена. – Открой его.

Я медлю, воображая, что там может оказаться. Что может быть еще хуже?

– Открывай, – требует Миллисент.

Я открываю багажник.

Внутри ничего нет, кроме моего теннисного снаряжения.

– Что ты…

– Запаска, – подсказывает Миллисент.

Мой телефон! Одноразовый! С эсэмэсками от Линдси и Аннабель. Я протягиваю руку, но не обнаруживаю его. Вместо телефона я нахожу кое-что другое.

Карамельку.

Линдси.

Первая, с кем я переспал.

Это случилось после нашей второй велосипедной прогулки.

«Ты милый», – сказала мне тогда Линдси.

«Нет, это ты милая», – сказал ей я.

Голос Миллисент возвращает меня в настоящее:

– Знаешь – просто поразительно, что тебе могут рассказать люди после года заточения.

– Что ты…

– Она видела тебя в ту ночь, когда мы ее схватили. Линдси пришла в себя до того, как ты уехал. И очень удивилась тому, что ты не глухой. Правда!

Меня тошнит. Из-за того, что я делал. Из-за того, что сделала моя жена.

– Самое смешное то, – продолжает Миллисент, – что Линдси думала, что я ее мучаю за то, что она переспала с тобой. Я пыталась ей втолковать, что это не так. Не главная причина, во всяком случае. Но, похоже, она мне не верила.

– Миллисент, что ты натворила?

– Я? Ничего. Это ты натворил. Ты за все это в ответе.

– Я не знаю, что ты себе удумала…

– Не перечь мне.

Я прикусываю язык, пока не ощущаю во рту привкус крови.

– И как давно ты все это спланировала?

– А это важно?

Нет. Уже нет.

– Я могу объяснить?

– Нет.

– Миллисент…

– Что? Тебе жаль. Просто так вышло. И это ничего не значило?

Я прикусываю язык. Буквально.

– И что ты теперь собираешься делать? – спрашивает Миллисент. – Пустишься в бега и будешь прятаться или останешься и примешь бой?

Ни то ни другое. И то и другое.

– Пожалуйста, не делай этого.

– Вот в этом твоя проблема.

– В чем?

– Ты всегда фокусируешься не на тех вещах.

Мне хочется ее расспросить о «не тех вещах», но я сдерживаюсь. Я разделяю ее точку зрения.

Она смеется.

Связь обрывается.

62

Меня должно было стошнить. Я должен был изрыгнуть все содержимое своего желудка. Потому что когда женщина, бывшая твоей женой пятнадцать лет, подставляет тебя за убийство нескольких женщин, это не должно вызывать никакой другой реакции, кроме рвоты. Но вместо тошноты у меня такое ощущение, словно все мое тело обкололи новокаином.

И это, в общем-то, неплохо. Потому что я могу думать, а не захлебываюсь эмоциями.

Бежать и прятаться. Остаться и бороться.

Ни то ни другое не привлекает. Как, впрочем, и тюрьма, и смертный приговор, и смертельная инъекция.

Значит, бежать?

Только сначала приготовиться к побегу. Что мне нужно? Автомобиль, полбака бензина, булочки и сэндвичи, кофе со льдом и около двух сотен баксов наличными. Кредитными картами я воспользоваться не смогу, потому что Миллисент будет их отслеживать. Интересно, возможно ли в такой час снять в банке наличные?