Храм - Игорь Акимов (2008)

Он безнадежен, утвердился Искендер, немного удивленный тем, что Илья, оказывается, все еще не покинул его сердца. С таким балластом мне будет нелегко спастись. Изыди! — велел он живучим остаткам былого чувства. Это не Илья; это не тот человек, которого я любил. С Ильей что-то случилось — и его уже нет. В его личине — другой человек. Которого я не знаю, а потому не могу положиться на него. Грузить его на себя — глупо. Надо бежать. И чем раньше — тем лучше. Я сентиментальный идиот. Почему я здесь, хотя уже понял, что должен его бросить?..

Искендер прикрыл глаза и сказал себе: ты один, Искендер… ты один!.. Когда он снова открыл глаза, он был уже очень далеко от Ильи. Сомнений не осталось. Когда ты один — все так просто. Он не успеет меня убить, подумал Искендер о Петре. Он еще не знает, когда решит, что пора сделать это, а я уже знаю, что через одну-пять-десять минут буду далеко отсюда.

О чем это говорил Илья? Ах, да…

— Не мудри, командир. Это просто икона.

— Да глянь сам! На всех полотнах — вот, вот, вот — тени. А у Первозванного ее нет. И посмотри на его лицо. Это же автопортрет Врубеля!

— Хватит, — сказал Петро. — Из-за вашего трепа мы только время теряем. — Он возвратился к монашку, и некоторое время смотрел на него. Но не разглядывал — думал. — Так, значит, золота там не было? — спросил его Петро.

— Я не нашел, — разлепил пересохшие губы монашек.

— Но оно должно быть…

— Конечно.

— А чего ж ты не сбежал с иконами?

— Не успел.

Петро помолчал.

— Но потом бы вернулся?

— Конечно. Ведь оно здесь.

— Понятно. Стал бы служить при этом храме, время не поджимает… — Петро вдруг усмехнулся. — Другим искателям горлянки бы резал…

— Без нужды — зачем же…

— Это само собой… Кроме икон — там что еще было?

— Много чего…

— Понятно. Ты налегке, а у нас грузовик — все и прихватим. — Петро достал нож — и одним движением разрезал ленту на ногах монашка, легко перекатил его на живот — и освободил руки. Выпрямился. — Помогите ему подняться.

Искендера в комнате не было. Петро усмехнулся: от добычи далеко не уйдет.

Опять выстрел. Все из того же ручника. Теперь уже в храме… А вот еще один.

— Кочерга! Ванька! Почему вы здесь, а не возле деда!?

Такого распоряжения Петро не давал, да он и сам знал это. «Разберемся», — сказал Кочерга, и они исчезли. Только бы Искендер их не перехватил. Ну это уж как сложится.

Монашек пока идти не мог. Его посадили на раскладушку, и он стал растирать и разминать кисти рук. Не спешил, но теперь это не имело значения: главное происходило где-то там, внизу, посреди храма. Самое противное — когда не знаешь, с каким врагом имеешь дело. Одно несомненно: это не милиция и не вояки. Милиция вообще бы сюда не сунулась, а вояки устроили бы такую пальбу…

Два автомата щедро сыпанули свое содержимое, почти одновременно им ответил ручной пулемет, как показалось — неспешно. Всего несколько выстрелов. И смолк. Но один автомат еще трижды подал голос: добивал. А может — на всякий случай. Пять выстрелов, три, два.

Тишина.

Кто из наших уцелел? Или оба живы, просто одному из них нужны были эти выстрелы, чтобы душу отпустило? Ну конечно это Ванька! — его всегда после боя слабит…

Петро оглядел оставшихся. — Ты и ты, — указал он пальцем, — в коридор. Слушать и глядеть!.. — Он заметил, что говорит шепотом, и добавил почти нормальным голосом: — Береженого бог бережет.

— Бог сбережет всех нас, если вы спокойно, без резких движений сложите оружие — и выйдете отсюда.

В руке у монашка была граната. Чеку он уже выдернул. Успел снять у кого-то с пояса.