Зеленый дом - Крамер Теодор (2012)

как хорошо... Коли, лущи, работай,

лущи, коли, старайся дотемна. ЗИМНЕЕ ПАЛЬТО В шалманчик за рынком приходит с утра

безногий при помощи двух костылей;

он мрачен, - крепленого выпить пора,

садится у печки, куда потеплей.

Приплелся сюда через силу - зато

сейчас помягчеет блуждающий взгляд:

он ласково зимнее гладит пальто

его по часам отдает напрокат. Пальто - это вещь недурная весьма:

и плечи на вате, и полы до пят,

вдоль борта идет голубая тесьма,

ну, правда, нагрудный карман плоховат,

ну, правда, на швах и под воротником

подкладочный светится войлок-злодей;

дешевым пропахло пальто табаком

и потом просительских очередей. В шалманчик к семи забежит человек,

заплатит что надо - и вмиг за порог

ныряет в пальто под начавшийся снег,

прокатчик покуда сыграет в тарок:

он шлепает карты на стол тяжело,

глядит на часы; наконец, доиграв:

прокатное время, глядишь, истекло

уже не пора ли насчитывать штраф? ХОЛОДНЫЙ РЯД ФАБРИЧНЫХ ТРУБ Безмолвен город, и квартал торговый

стоит пустым, как будто снова ждет:

поторговаться, но купить готовый,

куда-то схлынул начисто народ.

В витринах понаставлено умело

всего, что задержать могло бы взгляд;

однако продавцы сидят без дела

и нервничают, если к ним звонят. В слободках - скука без конца, без края,

играют в карты, оседлав скамьи,

лучам светила, как бы загорая,

подставив спины потные свои.

Домой - к чему ходить: обед несложен

всего-то коркой размешать бурду,

и, вынув ложку, как кинжал из ножен,

скрипя зубами, взяться за еду. Придут под вечер из лесу подростки,

с почти пустой корзиной ли, с мешком,

Там - ягоды, и высохши, и жестки,

мамашам их предъявят со смешком,

к порогу выйдет, тощей самокруткой

затянутся, не разжимая губ,

и долго смотрят с ненавистью жуткой

в закат, на стылый ряд фабричных труб. СТОЧНЫЙ ЛЮК Измотан морозом и долгой ходьбой,

старик огляделся вокруг,

подвинул решетку над сточной трубой

и медленно втиснулся в люк. Он выдолбил нишу тупым тесаком,

спокойно улегся во тьме,

то уголь, то хлеб он кусок за куском

нашаривал в жидком дерьме. Почти не ворочался в нише старик,

и видел одних только крыс,

лишь поздний рассвет, наступая, на миг

в решетку заглядывал вниз. И зренье, и слух отмирали в тиши,

и холод как будто исчез,

и дохли в одежде голодные вши,

утратив к нему интерес. И был он безжалостно взят за грудки,

и вынут наружу, дрожа,

и тщетно пытался от грозной руки

отбиться обтеском ножа. ВЫДВОРЕНИЕ ИЗ ПРИЮТА ДЛЯ СЛЕПЫХ Богадельная стала свалкой гнили,

из отбросов стряпалась жратва

и слепые щеточники взвыли,

и качнуть надумали права.

Семеро пожаловались хором

персонал, выходит, нерадив,

расползлись, чуть живы, по каморам,

с жалобой к опекуну сходив. Натыкались на углы страдальцы,

там, где ковыляли столько лет,

по-слепецки налагали пальцы

на любой попавшийся предмет,

медленно валандались по дому

от добра искавшие добра,

и, соседям разгоняя дрему,

что-то бормотали до утра. И, когда рассвет забрезжил хмурый,

каждый был на лежбище своем

трижды и четырежды, как шкурой,

позамотан щеточным сырьем.

Думали - начальство гнев ослабит,

и до смерти бы лежали так,

но к обеду с кошта снятых ябед

выперли из дома, как собак. ПРИЕМ В ДОМ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ Отныне - вот постель твоя.

Одежку в этот шкаф повесь.

Следи, чтоб не было нытья:

у нас оно не в моде здесь. Вот эти тапки забери.

Клопов не бойся, нет почти.

Крючок на фортке - изнутри.

Запомни все, и все учти. Нас будет четверо: уснем,

увидишь, легши по местам.