Кровь и почва - Дмитрий Старицкий (2019)

– Это ваша епархия, экселенц. А я был в своем праве. Согласно императорскому рескрипту, я наделен правом внесудебной расправы над мятежниками. А на ваш последний вопрос отвечу, что по опыту знаю: слуги и денщики часто видят больше хозяев.

– Не учи отца! И баста! – повысил на меня голос главный разведчик империи, ударив кулаком по столешнице. Да так, что подскочил тяжелый чернильный прибор.

– Если я вам с императором больше не нужен, экселенц, – не обратил я внимания на вспышку генеральского гнева, – то прошу отпустить меня в Рецию. Все равно рано или поздно вы меня в нее опять загоните. Не в первый раз. Я поработал для вас Кровавым Кобчиком, теперь вы можете поработать с ними добрым дядюшкой, попутно пугая мною несговорчивых.

– И какую награду ты себе за это хочешь?

– В гражданской войне, экселенц, награды неуместны, – отрезал я.

– Ты действительно так думаешь? – поднял генерал брови.

– Конечно. Мятежники не внешние враги, а такие же подданные императора и имперские граждане, как и мы с вами. Какие могут быть награды за братоубийственную бойню? Вы видели «гвардейский фарш» на шоссе?

Молас резко кивнул, сжав губы. Но вслух ничего не сказал.

– Сколько там было истинно виновных? А сколько честно выполнявших устав и приказ? Как мы их в этом фарше рассортируем? Фарш невозможно прокрутить назад.

– М-да… – Молас обогнул стол и сел в рабочее кресло, поправив бронзовый чернильный прибор на столе. – Что еще я мог услышать от изобретателя кухонной мясорубки?

– Вы еще меня поясом для женских чулок попрекните, экселенц. Это модно сейчас у интеллигенции.

Чувствовал я себя предельно уставшим. Ночь не спать. Причем не спать очень активно. С рассвета до обеда воевать в первых рядах. Причем воевать без приказа сверху. Не говорить же Моласу, что таким образом я обезопасил своего сына. Ну, как мог. Мне бы еще барончика – мужа матери моего сына придушить для полного счастья, но он далеко – в плену у республиканцев. Руки у меня коротки.

– Итак, констатируем, что клана Тортфортов больше в империи не существует. – Генерал сломал в пальцах карандаш с досады.

– Не совсем так, экселенц. Барон Тортфорт сдался в плен республиканцам, убив своего денщика, дал врагу подробные показания и тем чуть не сорвал нам решающее наступление по прорыву позиционного тупика на Западном фронте. И вряд ли я унасекомил всех Тортфортов в империи. Только тех, кто мне под руку попался. А жаль. Зловредная семейка.

– Что ты с ними сделал? – переспросил генерал-адъютант.

– Извел, как вредных насекомых, – пояснил я.

Молас помолчал немного. Потом закурил.

– Чего ты на самом деле хочешь? – наконец спросил он меня о том, что его волновало. – Скажи честно, Савва.

Я честно и ответил:

– Работать хочу. Авиацию развивать. И не хочу участвовать в ваших дворцовых интригах. И я устал от крови, экселенц. Честно.

– Иди пока, Савва, – устало махнул рукой Молас. – Твою судьбу решит император.

Я вышел из кабинета императорского генерал-адъютанта кордегардии и широко улыбнулся. У меня получилось. Скоро уеду домой.

– Вы так выглядите, командор, словно вас только что произвели в генералы, – с легким подхалимажем завистливо произнес майор Сувалки.

– Должен вас огорчить, майор. Наград за подавление мятежа не будет. Мне так кажется.

И, надев шинель, я вышел на улицу.

Снегопад закончился, и, вдыхая свежий, слегка морозный воздух, я направился прогулочным шагом в дом лесничего проведать герцога. Пора его везти домой.

Ремидий пребывал в легкой послеоперационной лихорадке. На лице выступали капельки пота, которые периодически промакивала тампонами сестра милосердия – угрюмая блеклая женщина бальзаковского возраста.

Увидев меня в дверях, герцог вымученно улыбнулся.

– Наслышан уже, – буркнул он и показал глазами на медичку.