Асимметричный ответ - Макс Глебов (2020)

– Хотите высвободить всех людей для ваших ударных групп? – усмехнулся Клыков. – Что ж, разумно. И мне действительно так будет даже удобнее, чем вводить армию в прорыв через боевые порядки заслона, который вы оставите на центральном участке. После вашего удара немцы на наш берег Волхова точно не полезут, но и оголять его полностью тоже нельзя – мало ли что… Хорошо. В этом вопросе я вам помогу. Мои люди займут оставленную вам линию обороны. Что-то еще, Петр Иванович?

– Благодарю. Этого более чем достаточно. Не буду отвлекать вас от дел – завтра у нас будет непростой день.

Ночь в этой войне окончательно стала моим временем. Именно в условиях плохой видимости в наибольшей степени проявлялись преимущества режима дополненной реальности моих имплантов и широкополосных сканирующих систем сателлитов.

В четыре часа ночи я отдал приказ о начале операции. К этому времени мой корпус, разделенный на две примерно равные части, уже занял исходные позиции на флангах выделенного мне участка прорыва. Весь промежуток между ударными группами заполнили бойцы второй ударной армии. Их задача была простой – демонстрировать немцам свое присутствие на нашем берегу реки.

Наносить одновременный удар в двух местах я не стал. Это вызвало бы необходимость разделить усилия артиллерии и авиации на два участка, что неизбежно снижало интенсивность обработки позиций противника снарядами и бомбами.

Первой вступила в бой северная оперативная группа, состоявшая из двух танковых бригад и стрелковой дивизии. Само собой, их атаке предшествовала артиллерийская и авиационная подготовка. Полк «Катюш» накрыл примерно километровый участок полосы обороны шестьдесят первой пехотной дивизии противника термитными снарядами. Почти минуту противоположный берег реки на участке наступления фонтанировал огнем. Стало светло, как днем, и в этом апокалиптическом сиянии с нашего берега в наступление перешла пехота и легкие танки.

Не успел погаснуть всепожирающий химический огонь термита, как над головами атакующих с тяжелым воем пронеслись 203-миллиметровые снаряды тяжелых гаубиц Б-4 артполка Цайтиуни. Эти подарки предназначались для ключевых объектов в ближнем тылу противника – защитных сооружений второй полосы обороны, минометных батарей, позиций легких гаубиц, полевых пунктов боепитания и складов горючего. Работу моих средств усиления поддержал штатный артполк корпуса и артиллерия стрелковых дивизий, добавив немцам проблем залпами 122-миллиметровых гаубиц М-30 и 76-миллиметровых пушек.

Первые несколько минут противоположный берег молчал. Шок от термитного удара и выжигающих воздух объемных взрывов парализовал не сталкивавшихся с подобными средствами поражения немцев. Волна атакующих уже достигла середины реки, когда с флангов начали бить пулеметы. Долго, правда, им стрелять не позволили – артиллеристы полковника Цайтиуни получили от меня новые данные для стрельбы, и очередные двенадцать снарядов легли по обе стороны от пробитой залпом «Катюш» бреши, расширяя безопасную зону для наступающих войск.

Как только красноармейцы достигли противоположного берега, артиллерия перенесла огонь в глубину немецкой обороны, а я выложил на стол еще один козырь, припрятанный в рукаве. Низко над полем боя прошли тридцать бомбардировщиков Пе-2. Я наводил их по радио с земли. Целями «пешек» стали батареи тяжелых гаубиц, получившие панические доклады от пехоты и изготовившиеся к стрельбе по идущим в атаку русским. Этих нужно было вычистить всех – они могли доставить моему корпусу массу проблем. Здесь, на севере, немцы еще не сталкивались с теми проблемами, которых вдосталь нахлебались их камрады под Москвой, и неожиданная точность ночных авиаударов, помноженная на чудовищную разрушительную мощь объемно-детонирующих боеприпасов сделали свое дело – командование шестьдесят первой пехотной дивизии потеряло управление войсками.