После России - Фёдор Крашенинников (2016)

Интриги внутри прогнившего МВД тем больше раздражали Михайлова, чем больше он получал информации по Главной Проблеме: тихое и беспомощное промосковское болото в несколько недель переродилось в развёрнутую подпольную организацию, борьбой с которой занимался КОКУРом последние дни. Дошло до смешного: всеми забытое казачество зашевелилось, один из осведомителей доложил, что казаки ищут продавцов оружия и выходы на армейские круги. И вот кульминация: попытка установить распылитель токсинов в том самом месте, где вечером президент Уральской Республики Полухин должен произнести тост в честь очередной годовщины первой уральской конституции.

К сожалению, задержан был совсем не тот, кого хотел поймать Михайлов. Исчезнувшие токсины все ожидали увидеть в руках засланного из Москвы диверсанта, но их, как оказалось, пытался заложить жалкий студентик, работавший в ресторане помощником официанта.

Это было неприятным сюрпризом. «Только народовольцев с молодогвардейцами нам не хватало!» – раздражённо думал Михайлов, поглядывая на дверь кабинета. Беспомощность, которую органы безопасности неустанно демонстрировали общественности Республики в последние недели, в любой момент могла перестать быть игрой и обернуться реальным поражением. «Вдруг мы что-то упускаем? Коллапс Поволжья был так стремителен, там тоже откладывали эвакуацию до последнего часа – вот и заплатили за свой оптимизм жизнью», – подумал он и снова вспомнил испуганные глаза жены.

Два здоровых лба ввели в кабинет щуплого мальчишку интеллигентного вида в наручниках. Михайлов жестом показал на кресло перед собой и приказал конвою выйти.

– Ну, рассказывай, террорист… Иван Помидоров, – в голове крутилась какая-то старая глупая песня, но, о чём она и к чему, Михайлов совершенно не помнил.

Парень молчал.

– Не надо вот только молчать! Как устанавливать распылитель токсинов в общественных зданиях – мы смелые, а как отвечать – молчим? – Василий Георгиевич ещё не решил, быть ли ему злым или добрым следователем.

На самом деле ему было глубоко неспокойно. Некомфортно. Он рассчитывал столкнуться с коллегами, с засланными из Москвы профессионалами, но уж никак не с юным местным идеалистом. Наверное, он всеми силами отгонял от себя мысль, что у московских мятежников есть идейные сторонники, а не озлобленные реваншисты из числа разогнанной гэбни и безумные сектанты фёдорковцы.

– Понимаешь, друг мой, Егорушкин Сергей Юрьевич, – Михайлов прочитал по дороге справку, составленную оперативниками, и освежил свои знания относительно недлинной биографии молодого террориста, – ставишь ты меня в трудное положение.

Он ослабил галстук и откинулся в кресле, решив сыграть в доброго следователя.

– Понимаешь, что у меня нет выхода? Учти, я вполне понимаю тебя, твои взгляды… Убеждения… Великая Россия… – Василий Георгиевич сделал правой рукой неопределенный жест. – Нация… Вот это всё… Я всё это тоже люблю, и Россию, и нацию… И сам был… да и остаюсь, как ни странно, русским националистом! Ведь мы же все русские, я разве спорю? Но что делать-то, Серёжа?! Так повелось, что хоть мы все и русские, но живём в разных государствах, и это нормально. А вот убивать людей – это преступление. Убивать политиков – это терроризм, который нигде не поощряется, понимаешь? Поэтому нам придётся заниматься решением твоей проблемы… И решать её жёстко, очень жёстко!

Парень поднял глаза и, злобно оглядев Михайлова, прошипел:

– Вы – предатели! Грязные пособники оккупантов, мрази трусливые! Всех вас на фонарях развешаем! Всех! – Под конец сорвался на крик и испуганно замолчал.

Михайлов кашлянул и нервно забарабанил пальцами по столу: «Если этот народный герой и дальше будет разговаривать лозунгами, получится совсем уж балаган какой-то», – подумал он и, вздохнув, спросил:

– Так, будем, значит, изображать партизана на допросе? Каких оккупантов мы пособники? Где у нас тут какие-то оккупанты? Ты мне еще про масонов расскажи, жертва пропаганды.