Землянин - Роман Злотников (2012)

Ник вывалил добычу из мешка в раковину, открыл воду и прямо под струей сполоснул мешок. После чего скатал его в комок и положил в сторону. Когда освободится очиститель — мешок пойдет туда. А сейчас у Ника были другие заботы. Он снял с шеи леску, на которой был подвешен ключ от железного шкафа, и, протянув руку, открыл его. В конуре все было близко — протяни руку и достанешь. Выудив с верхней полки четыре крюка, он быстрыми движениями развесил их на проходившей под низким потолком водопроводной трубе, в которой уже лет сорок не было никакой воды, а затем еще одним движением выудил из шкафа одну из своих самых больших ценностей. Разделочный нож.

Дальше все было привычно. Одним движением подвешиваем тушку крысы на крюк, затем несколько движений ножом, и шкурка слезает с тушки чулком. После чего шкурка падает в раковину, а на соседний крюк вздевается следующая тушка. Крыс он сегодня добыл почти десяток, так что когда последний крюк был занят, Ник, столь же привычным движением, выдернул с боковой полки железного шкафа кривую, мятую алюминиевую кастрюлю, родом все из того же источника немыслимых благ и невероятных технических достижений, то есть свалки, и бросил туда одну из ободранных тушек. Следующая из неободранных тут же заняла ее место.

Покончив с разделкой добычи, Ник вытащил одежду из закончившего работу очистителя и, выудив из железного шкафа согнутую из проволоки вешалку, аккуратно повесил ее. Запихнув в очиститель опустевший мешок, он снова запустил грохочущий агрегат и вернулся к добыче.

К тому моменту, когда очиститель справился с мешком, Ник успел разделать тушки и собрать крысиные кости, пленки, сухожилия и остальные отходы в треснутую керамическую миску. Взяв ее, он высунул голову наружу и негромко позвал:

— Тетушка Глио…

Спустя мгновение из соседней конуры высунулась голова, увенчанная торчащими в разные стороны седыми патлами.

— Вот, возьмите.

— Спасибо тебе, Ник, — с жадным придыханием произнесла голова, после чего из дверного проема буквально выстрелили две тощих голых руки, вцепившиеся в миску. — Да благослови тебя Фифра, ты так добр к нам…

Ник с каменным лицом выпустил из рук миску и снова нырнул к себе в конуру. Он ни на секунду не обольщался и не сомневался, что едва только тетушка Глио исчезла в своей конуре, как тут же принялась шепотом ругать его на чем свет стоит и обзывать жадным клухом, забравшим себе все мясо, а ей с бедными сиротками бросившим кости и требуху, как будто крысам. Сироток у тетушки Глио было четверо. И все — непонятно от кого. Причем, судя по тому, что Глио с огромным желанием в глазах бросалась на любое существо мужского пола, появляющееся в окрестностях их конур, она бы не отказалась и от пятого. На постоянных обитателей окрестных конур ей рассчитывать было нечего, здесь ее знали как облупленную. Впрочем, здесь всех знали как облупленных…

Когда-то давно, когда Ник еще был новичком в Трущобах, он пытался делиться с людьми, которые, как ему казалось, заслуживали жалости и помощи. Но довольно быстро понял, что все, чему его учили родители, книги, школа и так далее, здесь является полной чушью. Здесь жили каждый за себя, и человек, которого ты вчера накормил, мог сегодня тебя обокрасть. Или убить. Нет, не так просто, а чтобы завладеть чем-то ценным. Например, ножом. Или крепкими башмаками. Или тем же точильным брусом. Как говорится: ничего личного — только бизнес. Здесь, в Трущобах, доброта и честность вообще не котировались. Более того, они служили отличной приманкой, ибо человека, знающего такие слова и придающего им хоть какое-то значение, можно было легко развести. Выцыганить у него что-то полезное, например еду, или выставить в качестве приманки и бойца первой линии во время охоты на крыс. Так что добренькие, ау-у, где вы? Вас в Трущобах всегда ждут с распростертыми объятиями…