Телохранитель - Игорь Валериев (2019)

«Ну что же, господин хорунжий! Завтра первый выход в высший свет», – подумал я, рассматривая карточку с текстом о желании видеть меня на встрече в узком кругу.

Глава 11

Светская жизнь

Я ехал вместе с Сазоновым на заднем сиденье брички, для себя решил, что именно так буду называть эту повозку, которой управлял нарядно одетый Сёмка, старший из сыновей Прохора. Такой же кряжистый и крепкий в кости, как отец, Семён в свои двадцать с небольшим лет выглядел здоровенным мужиком, только без бороды. Усы пока тоже были редковатые.

В данную поездку как кучер он попал в качестве награждённого за ударный труд. Это я так перевёл для себя обоснование Александра Ивановича, почему именно этот работник будет извозчиком моего личного транспорта при поездке в имение княгини Трубецкой. «Сёмка хорошо работал, Сёмку надо поощрить, поэтому Сёмка на воскресную службу в церковь попадёт и невесту там найдёт. Девку ядрёную, здоровую да работящую. Которая и в имении пригодится», – прикалывался я про себя, слушая Сазонова. Сам же управляющий напросился со мной на божественную литургию, плюс к этому ему надо было ещё что-то обсудить с управляющим имения Трубецких по агротехнике.

Полученное вчера с утра приглашение на приём, хотя и предсказанное графом Воронцовым-Дашковым, выбило меня из душевного равновесия. Поэтому даже от бани, которую так ждал целую неделю, не получил удовольствия. Выход в свет в этом времени много значил, а весь мой опыт – бал на присягу в училище да несколько посещений дома Васильевых в Иркутске. А здесь приём в доме-дворце у целой княгини. И не простой княгини.

Со слов Сазонова узнал, что Трубецкая Елизавета Эсперовна – фрейлина императрицы Марии Александровны, хозяйка известного парижского салона, посредница в налаживании русско-французских отношений в семидесятые годы этого столетия. Её отец – князь Эспер Белосельский-Белозерский, был товарищем Лермонтова по лейб-гвардии Гусарскому полку, привлекался по делу декабристов, но был оправдан. Муж, князь Трубецкой Пётр Никитич, был племянником несостоявшегося «диктатора» декабристов – князя Сергея Петровича Трубецкого.

В тысяча восемьсот пятьдесят втором году Петр Никитич приобрёл для жены это имение, расположенное в деревне Дылицы, которая получила более благозвучное название Елизаветино в честь императрицы Елизаветы Петровны, когда-то бывавшей в ней. Трубецкие переделали усадьбу, построив дом-дворец, который я видел неделю назад, проезжая через неё.

В церкви во имя Владимирской иконы Божией Матери, куда мы сейчас направлялись, находится семейная усыпальница семейства Трубецких, где покоился князь и старший сын, умерший в младенчестве. В усадьбе княгиня жила исключительно летом. Остальное время она проводила в Санкт-Петербурге или за границей. В этом году она посетила своё имение недавно, поздно приехав из-за границы, и давала первый приём, на который стремились попасть все дворяне близлежащих имений. Из столицы также приезжало много народу. Даже сам император с семейством посещал этот дом.

Чем больше я узнавал от управляющего о семействе Трубецких и приёме, куда был приглашён, тем меньше мне хотелось на нём побывать. «Не мандражируй, гвардия, – мысленно говорил я себе. – Не боги горшки обжигают. Прорвёмся. Главное помнить всё о поведении на светских приемах, которое преподавали в Иркутском училище. Если где и промелькнёт «дярёвня», спишется на малый срок моего дворянства. А здесь могут и полезные знакомства образоваться! Но лучше бы домой, в станицу, в полк».