Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Говорил это Голт без выражения, тем же равнодушным тоном практического расчета, что и все остальное. Дагни понимала, что он не шутит: ей было понятно, почему она одна обладает властью сломить его, когда вся власть врагов окажется бессильной. Он увидел ее застывший взгляд, в котором были понимание и ужас, и кивнул с легкой улыбкой.

– Незачем говорить тебе, – снова заговорил он, – что если я это сделаю, это не будет актом самопожертвования. Я не хочу жить на их условиях, повиноваться им, видеть, как ты переносишь затянувшееся убийство. После этого для меня не останется никаких ценностей, а жить без них я не хочу. Незачем говорить тебе, что у нас нет никаких моральных обязанностей перед теми, кто держит нас под дулом пистолета. Поэтому используй всю свою способность к обману, но убеди их, что ненавидишь меня. Тогда у нас останется возможность уцелеть и скрыться, не знаю, когда и как, но буду уверен в том, что волен действовать. Понимаешь?

Дагни заставила себя поднять голову, посмотреть прямо в глаза и кивнуть.

– Когда они появятся, скажи, что искала меня для них, что у тебя возникло подозрение, когда ты увидела мою фамилию в платежной ведомости, и что пришла сюда навести справки.

Она кивнула.

– Я буду скрывать свою личность, они могут узнать мой голос, но я буду стоять на своем, поэтому ты скажешь им, что я – тот самый Джон Голт, которого они ищут.

Помедлив секунду, Дагни кивнула еще раз в знак согласия.

– Потом ты потребуешь и примешь те пятьсот тысяч долларов вознаграждения, которые они предложили за мою поимку.

Она закрыла глаза и снова кивнула.

– Дагни, – неторопливо заговорил Голт, – при их системе невозможно служить твоим ценностям. Рано или поздно, хотела ты того или нет, они должны были довести тебя до той черты, где единственное, что ты могла для меня сделать, это ополчиться на меня. Соберись с силами и сделай это, потом мы заработаем эти полчаса и, может быть, будущее.

– Сделаю, – твердо сказала Дагни и добавила: – Если это случится, если…

– Это случится. Не жалей об этом. Я не стану. Ты не видела сущности наших врагов. Теперь увидишь. Если мне придется играть роль пешки в спектакле, который убедит тебя, я охотно на это пойду и отниму тебя у них раз и навсегда. Ты не хотела больше ждать? О, Дагни, Дагни, я тоже не хотел!

Голт так держал ее в обьятьях, так целовал в губы, что Дагни казалось: каждый предпринятый ею шаг, каждая опасность, каждое сомнение, даже ее измена – если это было изменой, – давали ей некое право на эту минуту. Джон увидел в ее лице напряженность удивленного протеста против себя самой, и она услышала его голос сквозь пряди своих волос, прижатых к его губам:

– Не думай сейчас о них. Не думай о страдании, опасности, врагах ни мигом дольше, чем необходимо для борьбы с ними. Ты здесь. Это наше время и наша жизнь, не их. Не старайся быть счастливой. Ты счастлива.

– С риском погубить тебя? – прошептала она.

– Не погубишь. Но да, даже с этим риском. Ты не считаешь это равнодушием, так ведь? Разве равнодушие сломило тебя и привело сюда?

– Мне… – и тут исступление правды заставило Дагни притянуть к себе голову Голта и бросить ему в лицо: – Мне было все равно, погибнем мы потом или нет, лишь бы увидеть тебя!

– Я был бы разочарован, если бы ты не пришла.

– Знаешь, что это такое – ждать, запрещать себе, откладывать на день, потом еще на день, потом…

Голт усмехнулся.

– Знаю ли? – негромко произнес он.

Дагни беспомощно уронила руки: она вспомнила о его десяти годах.

– Когда я услышала твой голос по радио, лучшую речь, какую только… Нет, я не вправе говорить тебе, что о ней думала.

– Почему?

– Ты думаешь, что я не приняла ее.

– Примешь.

– Ты говорил отсюда?

– Нет, из долины.

– А потом вернулся в Нью-Йорк?

– На другое утро.

– И с тех пор здесь?

– Да.