Тайная война - Андрей Булычев (2021)

Лошадь сотника шарахнулась назад и встала на дыбы, расталкивая соседние. Нет, Фарханг не вылетел из седла, он был прекрасным наездником и, успокаивая своего коня, чувствуя его боль и страх, он взялся за рукоятки сабли.

В руках у Лёшки тут же оказался штуцер, щелкнувший курком боевого взвода. Похоже, всё, сейчас его тут вот на этом самом месте и посекут, ну ладно, одну жизнь он всё-таки успеет с собой забрать, и это будет сотник! Лёшка был уже готов сделать этот последний выстрел.

– Отделение! То-овсь! – двенадцать ружейных стволов разобрали себе близкие цели, выглядывая в упор из лесных зарослей.

Как они вдруг здесь появились, беслы так и не поняли, отвлечённые устроенным их сотником представлением. И теперь весь их десяток за это расплачивался, чувствуя каждой клеточкой своего тела ту черту, которая отделяет саму жизнь от смерти.

Сотник что-то резко крикнул на своём диалекте и, медленно убрав ладонь с рукояти сабли, поднял её растопыренной вверх.

– Hala hayattayken dışarı çık! (Пошли вон, пока вы ещё живы! – тур.) – Лёшка качнул стволом своего штуцера.

Тихо и неспешно, обтекая его по бокам, одиннадцать всадников в чёрном прошли на конях мимо русского офицера, стоящего, словно остров посредине реки. Перед самым поворотом Фарханг придержал свою лошадь и, обернувшись, посмотрел долгим взглядом на развернувшего к нему русского командира.

Он ничего не сказал, за него красноречиво говорили его горящие ненавистью глаза. Опять ему пришлось оставить место схватки, пусть даже и бескровной, за этими воинами в зелёном. Хороший враг, сильный, умный и смелый. Ничего, мы ещё с ним встретимся, – и сотник беслы, словно волк, бесшумно скользнул за поворот.

– Вашбродь, ну что вы серчаете-то на энтих? Всё-ё, ушли уже они, спужались, чай, не вернутся более. Там уже и обед в лагере сготовили, только вот одних вас все сидим вот и ждём, – ворчал Карпыч, опуская курок своего штуцера с боевого взвода на предохранительный. – Скоро ведь шулюм остынет, ох и скусный же он, зараза, а какой наваристый у Ермолайки получился!

– Иду, иду я, Иван Карпыч, – усмехнулся поручик. – Вы-то тут каким боком так вовремя оказались?

– Дэк это, Лёнька-то нонче был в дальнем дозоре за старшего. Возвращался с братьями сербами, уже значится к обеду, а тут вот энти, волки, по лесу тихонько так едуть, словно бы крадутся куды-то. – Ух, чтоб им пусто было! – и старый унтер в сердцах сплюнул. – Ну вот, он подбежал к нам и крикнул, доложился, стало быть, про них. Дежурное-то отделение, значится, сразу – «в ружьё!», и побегло к вам навстречу, ну и я, само собой, тоже с ними. Кто ж их знает, энтих волков, от них ведь всякой скверны можно ожидать. Вот и мы на всякий случай решили маненько оберечься.

– Спасибо, Карпыч, оберегли, – улыбнулся Лёшка. – Пошли уже, и правда, что ли, в лагерь. Есть пора, шулюм вон стынет!

Глава 16. Особая рота егерей

Переговорный процесс в Фокшанах зашёл в тупик. Восемнадцатого августа граф Орлов покинул конгресс и в великой спешке отправился в Санкт-Петербург. Доброжелатели сообщили Грише, что Её Императорское величество неожиданно для всех завело себе нового фаворита из конногвардейского полка, поручика Васильчикова. Орлову нужно было срочно выбивать Сашку из царских перин. Однако, не доезжая столицы, он был остановлен особым конвоем и отправлен под домашний арест в свое Гатчинское имение. Екатерина помнила былые заслуги братьев Орловых и нуждалась в верных ей людях, да и вообще не любила она все эти мелкие и пошлые скандалы. Гришеньке были выданы отступные в виде единовременного пособия в сто тысяч рублей, пожизненная пенсия в сто пятьдесят тысяч в год, Мраморный дворец на Неве у Троицкой пристани, ну и так, кое-что по мелочи, серебряный сервиз французской работы, десять тысяч крестьян и титул князя в придачу. До спальни императрицы Григория Григорьевича больше уже не допускали. Наступало время новых фаворитов!