Щипач - Юрий Корчевский (2021)

Повстанцы образовали на территории трех уездов – Тамбовского, Борисоглебского, Кирсановского, своеобразную «крестьянскую республику» со своим уставом и управлением. Поскольку повстанцами была перерезана Юго-Восточная железная дорога, лишившая Москву подпитки продовольствием из южных областей, Политбюро ЦК РКП(б) решило перебросить для подавления восстания воинские части с фронтов, причем в полном составе – с танками, самолетами, бронеавтомобилями и бронепоездами. С самолетов разбрасывали листовки, разработанные Каменевым, Бухариным и Преображенским, где был текст об отмене продразверстки и введении продналога. Продналог предусматривал обязательную сдачу не всего урожая, а определенной его части. Часть крестьянства купилась на посулы большевиков и вернулась из отрядов мятежников в свои селения. Целью воззвания было расколоть лагерь повстанцев, что частично удалось.

Для подавления мятежа на место прибыло руководство – от партии большевиков председатель ВЦИК Антонов-Овсеенко, а военных представлял командарм М. Тухачевский. Используя данные им неограниченные полномочия, руководство издало приказ о нескольких пунктах.

1. Граждан, отказывающихся назвать свою фамилию, расстреливать на месте.

2. В селениях, где скрывается оружие, брать заложников и помещать их в особые лагеря.

3. В случае нахождения в избе оружия, старшего в семье расстреливать на месте без суда.

4. Семья, в доме которой укрылся мятежник, высылается из губернии в отдаленные районы, имущество конфисковывается, старший в семье расстреливается на месте без суда.

5. В случае бегства семьи дом сжигать.

6. Приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно.

Кроме войск в Тамбовскую губернию были направлены милиционеры и чекисты из крупных городов, в первую очередь Москвы и Петрограда.

Когда приказ довели до чекистов, не все, особенно беспартийные, приняли его безоговорочно. Тем более что партия большевиков требовала проводить приказ в жизнь без слюнтяйства. В лагеря заложниками брали и беременных женщин и детей.

В отряды по борьбе с мятежниками входили и чекисты, и милиционеры, по нескольку человек на роту бойцов. Наверное, больше для пригляда за самими солдатами, многие из которых были мобилизованы из села и зачастую сочувствовали повстанцам.

Вошли в одно из сел, население сопротивления не оказало. Красноармейцы начали прочесывать домовладения. В каждый двор входили по пять-шесть красноармейцев, начинали обыск амбара, конюшни, других хозяйственных построек. Искали оружие и зерно. Зерно крестьяне оставляли на посевную, без него не будет урожая. Сами голодали, ели лебеду, жмых, но семенной фонд не трогали. А бойцы выгребали и его. Никто не думал, чем будут сеять крестьяне, соберут ли летом урожай? Пока бойцы занимались дворовыми постройками, избу осматривал командир отделения, с ним один-два бойца. Вели допрос – где муж? Есть ли оружие? Зачастую, пользуясь беззащитностью селян, отбирали ценности – серебряное колечко, серьги. Но крестьяне уже опыт имели. То белые их грабили, то зеленые, то красные. И потому ценности невеликие надежно прятали. Кто в лесу закапывал, запоминая место, другие под стреху крыши закладывали. Ранешние потаенные места – за иконами, уже не годились. Для красных ни икона, ни алтарь ничего не значили.

Алексей мимо избы проходил, по двору сновали красноармейцы. Из избы донесся женский заполошный крик, звуки ударов. Бойцы во дворе не реагировали, уже свыклись. Алексей решил зайти, свернул, прошел через распахнутую калитку, вошел в избу. Боец у раскрытого сундука склонился, командир отделения кулаком в кровь бьет деда. Молодка в угол забилась, кричит в ужасе. «Комод», как называли сокращенно командира отделения, приказал бойцу:

– Выведи бабу во двор, орет, ажно уши закладывает.