Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

Валяться на жестком матрасе больше не хотелось. Во-первых, здесь койки не очень удобные, а во-вторых, лежа я плохо соображал. Мозг отказывался работать на полную мощность, когда я находился в горизонтальном положении. Я зашагал по камере, обдумывая сложившуюся ситуацию. Судьба опять привела меня к очередной точке бифуркации, предоставив на выбор два варианта. Первый – Шелленберг принимает мою точку зрения и выступает в паре со мной, что толкает меня к новым приключениям. И второй – у меня появляется новый враг, и я навсегда исчезаю в этих застенках.

Естественно, я выбрал первый вариант и стал набрасывать в уме план будущей беседы, поставив перед собой две основные задачи: убедить бригадефюрера в необходимости вырвать Марику из лап Мюллера и найти способ быстро доставить нас в Сталинград.

Я настолько увлекся, что не слышал, как провернулся ключ в замке, как кто-то несколько раз позвал меня, и отреагировал только на легкое прикосновение к плечу.

– Господин штандартенфюрер.

Я оглянулся. За моей спиной стоял эсэсовец, тоже голубоглазый блондин – по кастингу их набирают, что ли? – но у того, кто привел меня сюда, была маленькая родинка на щеке, а у этого от уха до кончика губы тянулся розовый шрам, совсем еще свежий.

Я указал взглядом на так любимое женщинами украшение мужского лица.

– Недавно с фронта?

– Что?

– Шрам, говорю, на фронте получили?

– Нет. Несчастный случай на учениях. Мы отрабатывали тактику захвата забаррикадированных зданий. Клаус, мой напарник, заложил больше взрывчатки, чем положено, вот меня и приложило обломком двери.

Конвойный был выше меня ростом сантиметров на пятнадцать, и мне пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Хотите совет, молодой человек? Если мечтаете об успехе у женщин, никогда не говорите им правду о шраме. Лучше придумайте героическую историю, и тогда, поверьте, у вас не будет недостатка в поклонницах.

– Спасибо, герр штандартенфюрер, я непременно воспользуюсь вашим советом, – кивнул немец, звонко прищелкнув каблуками.

– Вот и славно. – Я помолчал, ожидая услышать имя сопровождающего.

– Гюнтер, – подсказал тот, правильно расценив паузу.

– Вот и славно, Гюнтер. А теперь ведите меня к бригадефюреру… или вы должны отвести меня в другую камеру, еще хуже этой?

Гюнтер улыбнулся одними губами, но ничего не сказал в ответ.

– А-а, понимаю. Вам приказали не говорить со мной на тему моего заключения. Хорошо, тогда и я помолчу.

Я вышел из камеры, подождал, пока Гюнтер запрет стальные засовы, и, следуя в шаге за ним, поднялся на четвертый этаж. В отличие от первого посещения службы внешней разведки, сейчас здание пустовало. Отзвуки шагов гулко звучали в коридорах, мертвенный свет потолочных светильников неприятно резал глаза.

– А где люди, Гюнтер? Куда все подевались?

– Ночью принято отдыхать, господин штандартенфюрер, – назидательным тоном сказал эсэсовец. – Только наш шеф работает допоздна. Многие в СД хотели перенять его привычку засиживаться на работе, но он четко следит за соблюдением трудовой дисциплины и лишь в исключительных случаях требует от подчиненных задержаться сверх положенного времени.

Гюнтер довел меня до дверей кабинета, встал навытяжку у левого косяка и застыл подобно изваянию. Я стукнул в дверь и, не дожидаясь разрешения, распахнул ее.

Шелленберг с карандашом в руке читал какое-то донесение. Заметив меня, он отложил документ в сторону, сунув его под кипу других бумаг, бросил карандаш на стол и помассировал покрасневшие глаза.

– Прошу вас, Валленштайн. – Он показал на стул для посетителей и сразу перешел к делу: – Мы проверили вашу информацию. Все обстоит именно так, как вы рассказали вчера.

– Позвольте уточнить, бригадефюрер, мы встречались сегодня, – сказал я, сев на стул.

Шелленберг поддернул рукав кителя, посмотрел на часы.