Жизнь на двоих - Анна Шнайдер (2021)

– Вот именно. Я спасла его дочь, он спас меня, а ты думаешь, что он ведет себя недостойно. Нет, мам.

Синтия молчала, задумчиво глядя на Софию.

– Он знает, что ты его любишь?

– Как он может не знать? Он же эмпат.

– Да… – пробормотала Синтия, вздохнув. – Тогда… Софи, мне кажется, тебе лучше уволиться.

Стало холодно и очень больно, словно в сердце воткнули длинную иглу.

Вот, теперь и мама начала решать за нее, что лучше. Понятно, и она, и Вано, и Арен – все хотят, чтобы ей было хорошо. Но делают только хуже.

– Я сама решу, что мне лучше, мам.

– Смотреть на человека, который принадлежит другой женщине, – больно, – серьезно произнесла Синтия. – И чем скорее ты поймешь это, тем лучше.

– Я сама решу, – повторила София, ощущая, что начинает злиться. – Не надо на меня давить.

– Я не давлю. – Мама погладила ее по руке и встала с кровати. – Не сердись. И знай – я приму любое твое решение и никогда не стану тебя за него осуждать. Никогда, Софи.

Это было неожиданно, и София подняла голову, с удивлением поглядев на Синтию.

– Любое? Ты серьезно?

– Серьезно. Конечно, я бы хотела, чтобы ты уволилась, и как можно скорее. Но ты для меня – главное, и я не буду осуждать тебя за другое решение. Хоть и желала бы иного. – Она печально улыбнулась. – Я говорю это, чтобы ты не думала, будто я от тебя отвернусь. Никогда этого не случится.

– Спасибо, мам, – сказала София искренне, ощущая облегчение, словно с души сняли огромный камень. – Спасибо.

Синтия погладила ее по голове, поцеловала в лоб, а затем вышла из спальни.

София долго сидела на постели, постоянно косясь на браслет связи и проверяя время. Оно неумолимо двигалось вперед, но Арен не приходил.

Было безумно грустно, но она не удивилась – конечно, раз он принял решение, теперь будет стараться следовать ему. Прийти сегодня в ее комнату – значит, дать слабину, показать Софии, что решение не настолько уж и твердое. Глупо – она и так это знает.

Наверное, Арен остался с Викторией.

Она улыбнулась и стерла с глаз слезы. Ревности не было совсем, только душа болела так, словно ее в мясорубке прокручивали.

Принадлежит другой женщине… В чем Арен принадлежит Виктории? Эта принадлежность существует только на бумаге. А в душе у него холодно, темно и пусто. Так выглядит принадлежность? Полное отсутствие любви и эмоций?!

И если Арен принадлежит Виктории, то кому принадлежит она, София? Он ведь отдал ей свою жизнь. Она и так его, целиком и полностью – живет его жизнью, любит до глубины души, чувствует, как себя. И что же это получается? Вот это все – меньше, чем обыкновенная бумажка? Меньше, чем статус? Меньше, чем официальное признание?

Несправедливо.

Да, есть еще дети. Но она постарается сделать так, чтобы их это не коснулось. Конечно, Агата с Александром эмпаты, и рано или поздно они поймут, что София любит их отца, но они поймут это в любом случае. А всего остального не узнают.

Да и разве Арен перестанет их любить? Он принадлежит им не только на бумаге. В отличие от Виктории.

«Хорошая девочка»… Сегодня императрица действительно была хорошей, но до этого – нет. И ничего удивительного в том, что Арен к ней безразличен. Что можно чувствовать к человеку, который тебя мучает? Может, императрица и любит мужа, но как-то неправильно, нельзя так любить. Когда любишь, хочешь, чтобы любимый был счастлив. А она чего хотела? До инфаркта Арена довести? И это София еще не знает толком никаких подробностей, а если бы знала – скорее всего, ужаснулась бы. Не зря же Викторию терпеть не может вся прислуга. «Лучше в псарне убираться, чем у нее. От животных хотя бы знаешь, чего ожидать», – так Софии однажды сказала Мэл.

И этой женщине принадлежит Арен. Это же кошмар…

Пусть у него будет хоть немного счастья. Неофициального, без бумаг и признаний, но пусть оно у него будет.

Глава двенадцатая