Жизнь на двоих - Анна Шнайдер (2021)

И теперь она изменилась так же резко. Если бы это произошло сразу после смерти Аарона… Стоп, и что? На жене ведь нет и не было никаких воздействий, иначе он бы заметил. И никаких лекарств, влияющих на разум, ей не давали – иначе он ощутил бы привкус в ее крови. Так с чем связана настолько быстрая перемена поведения? И ведь не притворяется же – эмоции чистые, добрые. Неужели действительно психотерапия повлияла?

Арен не знал, что думать. В итоге решил пока не делать никаких выводов, а понаблюдать за Викторией еще немного. Может, она завтра вновь начнет истерить, ревновать его к каждой песчинке на пляже и он рано радуется?

После ужина он около часа читал Агате и Алексу книгу и, когда оба начали клевать носами, заявил, что на сегодня хватит, пора спать.

– Смотрите, даже ваши бабочки уже сложили крылышки и задремали, – сказала Виктория, целуя детей.

– Бабочки иллюзорные, – пробормотала Агата сонно. – Что им папа прикажет, то они и делают.

– Вот надо с них пример брать, – улыбнулась жена и повела наследников умываться.

Уложив детей, император перенес Викторию в ее комнату и напрягся, когда она обняла его и, прижавшись, прошептала:

– Спасибо, Арен. Чудесный был день.

– Я рад, Вик, – ответил он сдержанно. – Надеюсь, что завтра будет еще чудеснее.

– Я извинилась перед Софией, – продолжила жена, и император так удивился, что на мгновение словно превратился в камень. – Она приняла мои извинения, но у меня все равно осталось ощущение, что не простила. А что еще сделать, я не знаю. Как думаешь?

Виктория, подняв голову, посмотрела Арену в глаза. Он прислушался к эмоциям – беспокойство и нежность.

– Я думаю, ничего не надо делать. Со временем, если ты не будешь обижать Софию, она забудет эту ситуацию.

– Да, наверное. – Жена вздохнула, а потом потянулась к его губам, прижалась к ним, вспыхнув желанием, и ему вновь стало неприятно.

Арен, сдерживаясь, ждал, пока Виктория закончит его целовать – и она закончила, отстранилась и произнесла:

– Иди. Спокойной ночи.

Эмоции ее обиженно горчили, и он понимал почему. Но сказать, что любит другую, не мог. Да и зачем? Он все равно не может быть с Софией, а с Викторией быть обязан.

– До завтра, Вик.

После ужина они еще раз погуляли по пляжу, наслаждаясь прекрасным теплым вечером и нежным прибрежным ветром, а потом вернулись в дом.

София занимала на втором этаже отдельную комнату, и не успела она раздеться, как к ней постучалась мама.

– Я хотела поговорить с тобой, – сказала Синтия, проскальзывая внутрь и садясь на кровать рядом с дочерью. Взяла Софию за руку и с тревогой посмотрела в глаза. – Я уже давно думаю об этом, Софи. С тех пор как увидела портрет императора. Там, в госпитале, когда ты нарисовала его улыбающимся.

София ласково погладила мамины пальцы.

– Не волнуйся. Все хорошо.

– Ох, Софи… – Синтия покачала головой. – Я понимаю, он достойный мужчина. Но постарайся поменьше о нем думать. Все-таки он женат, и Виктория – очень хорошая девочка.

Насчет хорошей девочки София могла бы поспорить, но не хотела расстраивать маму, да и зачем настраивать ее против императрицы?

– Ты же знаешь, что сердцу невозможно приказать.

– Знаю, – вздохнула Синтия и, закусив губу, очень тихо спросила: – Софи, а он сам… Он… не принуждает тебя?

– Нет. – Хорошо, что мама не спросила про любовь – видимо, так же, как и она сама недавно, считала это совершенно невероятным. – Не волнуйся.

– Я не могу не волноваться. – Мама, чуть побледнев, поморщилась. – Я слишком хорошо знаю, что это такое – когда тебя заставляют, и не хочу тебе такой судьбы.

– Разве его величество похож на человека, который может заставить женщину? – София немного обиделась. – Мам, ну зачем ты так думаешь об императоре. Он ведь меня спас.

– А ты спасла его дочь, – сказала Синтия упрямо.