Жизнь на двоих - Анна Шнайдер (2021)

Нест, пройдя в салон, поздоровался с Викторией, поклонившись, и сел на диван в метре от нее. С любопытством оглядел накрытый служанками стол, доставая из сумки через плечо блокнот и ручку, сказал:

– Вчера мы с вами уже кое-что выяснили, и я хотел бы узнать, как вы чувствуете себя сегодня, ваше величество.

– Глупо, – ответила Виктория, не задумываясь. Силван еще в госпитале объяснил ей, что так и надо отвечать – честно и не думая.

– Отчего же глупо?

– Оттого, что я слушала не того, кого нужно было слушать, – вздохнула она. – И вместо того, чтобы обсудить с мужем свое беспокойство, я обсуждала все с другим человеком и слушала его.

– Расскажите мне, что вас беспокоило, ваше величество. Что вы обсуждали с другим человеком?

Стало неловко. Вчера рассказывать о страхе потерять дочь было как-то проще, хоть и очень больно.

– Меня беспокоил тот факт, что муж меня не любит.

Если врач и удивился, то виду не подал, сохранив нейтрально-вежливое лицо.

– Почему вы так решили?

– Это очевидно.

– И все же, ваше величество. Необходимо, чтобы вы сказали это. Почему вы решили, будто вас не любит муж?

– Потому что он всегда относился ко мне как к вещи. Он женился на мне не по любви, а по необходимости – император должен быть женат. Выбрал, как породистую кобылу. А потом… Что бы я ни делала – он всегда оставался равнодушным, спокойным и терпеливым. Ни разу я не замечала в нем вспышки чувств, только расчет.

– А что вы делали, ваше величество?

Виктория не сразу поняла вопрос.

– Вы о чем?

– Вы сказали: «Что бы я ни делала». Что вы делали? Когда этот вопрос начал вас беспокоить, что вы стали делать?

Она почувствовала, как горят щеки – словно их кто-то усиленно трет чем-то колючим. Неловко… как о таком рассказывать? Еще и мужчине!

– Ваше величество, – произнес он мягко, – я врач. Вы можете рассказать мне все. Я не намерен осуждать вас, я хочу вам помочь.

– Я… – Виктория закусила губу, помялась в нерешительности, но в конце концов продолжила, тяжело вздохнув: – Я очень хотела вызвать в Арене… в муже чувства. Хотела, чтобы он показал, что все же небезразличен, что любит… хотя бы немного. Сначала я решила… прийти к нему в кабинет, когда он работал. Я попыталась его… соблазнить. Но Арен только посмеялся, сказал, что для таких вещей существуют ночи, а если он сейчас отвлечется, то на совещании станет клевать носом. Он… никогда не хотел меня так же сильно, как я его.

Лицо врача оставалось таким же беспристрастным, и от этого, как ни странно, Виктории стало чуть легче откровенничать.

– Потом я начала капризничать. Смотрела на его реакцию, пыталась вывести из себя, но Арен всегда оставался совершенно спокойным. И я тогда подумала… что у него, как у моего отца, наверное, есть любовница. У отца их было много – и при жизни матери, и после ее смерти тоже, и не одна, а сразу несколько. Я начала следить за Ареном, пытаясь найти доказательства…

Виктория чувствовала, что внутри ее словно прорвало плотину – так ей вдруг захотелось все-все рассказать. И о своей безумной ревности, и о недоумении мужа – даже здесь он остался равнодушен! – и о постоянном раздражении, с которым почему-то не получалось бороться, и об отравленной горничной, и об истериках, которые становились еще более яростными во время беременности.

Врач слушал, задавая ненавязчивые вопросы, хотя Виктории они были и не нужны – она говорила, говорила и говорила, не замолкая, наверное, целый час, пока не почувствовала себя абсолютно опустошенной, выпотрошенной и вывернутой наизнанку.

– Ваше величество, – сказал психотерапевт, когда Виктория замолчала и потянулась за водой, – я приду завтра в то же время, и мы продолжим. Но у меня есть для вас домашнее задание.

– Домашнее задание? – переспросила она с недоумением.