Князь - Александр Прозоров (2017)

– Некуда, боярин. До усадьбы князя Друцкого отсель верст десять, так далеко лешаки наши не захаживают. До Лук Великих им и вовсе не добраться. Деревня Бутурли, что отцу твоему принадлежит, – за озером Крестовым в пяти верстах, за речкой Линницей, на всходне. Норково еще дале, в аккурат у самого озера Северета[3]. Здешние же смерды в усадьбе привыкли обитать. Места наши неспокойные, токмо за стенами не страшно. В дальних деревнях люди в схронах лесных, почитай, столько же, сколь и в домах своих живут. А наши хоть и не так вольготны, ан за живот свой не боятся. Крепостные люди. Завсегда при крепости. Да ты, барчук, и сам знаешь.

Пока они добрели до северной стены, ратники уже успели разойтись в разные углы и, сжимая копья, сурово таращились в бойницы. Пахом на них внимания не обратил, простучал только бревна тына. Андрей же первым делом самострел осмотрел. Устройство это было простое. Деревянная дуга с толстой тетивой, ворот для натягивания и штырь, что утапливался в ложе при нажатии на медную боковую кнопку. Судя по размеру ложа, стреляло оружие одиночными стрелами – но довольно толстыми, с большой палец диаметром.

Из бойницы вид открывался благостный: сразу за крутым, градусов сорока пяти, склоном начинался луг, который тянулся до древних курганов – пяти остроконечных холмиков в три человеческих роста высотой. За курганами начиналась густая дубрава. Судя по всему, здесь вообще ничего, кроме дубов, и не росло. Через луг от усадьбы тянулась дорога, что отворачивала за дубравой куда-то вправо. Там еще проглядывал край желтоватого жнивья – видимо, скошенного хлебного поля.

Над воротами на стене стоял бревенчатый терем – тоже с бойницами, с дырками в полу. Зачем, Андрей и сам догадался: если враг взломает первые ворота, то, пока он ломится во вторые, через дыры в него можно стрелять из луков, метать копья и лить кипяток.

– Здесь колья сухие, – подвел итог осмотру Белый. – Пару лет простоят. На дуб мореный тын менять надобно, на дуб. Да пока его вымочишь, ужо внуки вырастут.

– У тебя много внуков, Пахом?

Дядька дернулся, сморщился:

– Мыслю, много быть должно. Да где они все ныне? Кто ведает… Ты как, барчук, отдыхать ныне пойдешь, али делом займемся?

– Делом, – тут же встрепенулся Андрей. – В постели поваляться еще успеется.

– И то верно, – согласился дядька. – Негоже молодцу к перине привыкать. Перина – для стариков немощных. Отроку же в седле жить надобно. Спускайся к воротам, а я лук принесу.

К терему вела своя, деревянная лесенка. Зверев спустился по ней, миновал скучающего паренька лет шестнадцати с копьем и круглым щитом. Тот низко поклонился. Андрей кивнул в ответ, вышел из усадьбы и остановился, повел носом, втягивая влажный аромат травы, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков, дыша полной грудью.

Нет, все здесь было настоящим. Слишком, слишком настоящим. И все же… Четыреста лет в прошлое – разве это возможно? Как он мог сюда попасть? И как долго здесь пробудет?

– С другой стороны, – отметил он, – теперь мне не нужно ходить в школу и зубрить уроки. А главное – уж отсюда меня точно в армию не призовут. Руки у военкомата коротки.

– Держи, – появился из ворот Пахом. За спиной его, на скрещенных ремнях, висели два колчана. Андрею же он протянул широкий серебряный браслет, украшенный синей, зеленой и красной эмалью и несколькими жемчужинами. – Чего любуешься? На запястье надевай! Бо забудешь, опосля тетива руку порежет.

– Как порежет?

– Как-как… Как стрелу выпускаешь, тетива часто до руки, что кибить держит, достает. Тугая – оттого и режет, что нож вострый. Айда на озеро.

У основания «перекладин» крестообразного озера поднимался небольшой взгорок, перед ним из земли торчал совершенно иссеченный пень в половину человеческого роста. Дядька остановился метрах в двухстах от него, расстегнул колчаны. В одном оказался двояковыгнутый лук, в другом – толстый пук стрел.