Князь - Александр Прозоров (2017)

Дни становились длиннее, а сугробы – все выше. Чтобы атаковать подвешенный к дубу чурбак, новику приходилось разгоняться по снегу в локоть толщиной. И это еще на утоптанном месте! Дальше к болоту поле было укрыто одеялом вдвое более толстым. В лесу же сугробы доходили до пояса, а местами и вовсе поднимались по горло. Если бы дорожка к Лютобору не протаптывалась с осени, сейчас бы к нему хода не было вовсе. Тропинка местами больше напоминала расселину, ущелье, рассекающее белую равнину. Андрей никак не ожидал, что в таких условиях может существовать хоть какая-то связь усадьбы с внешним миром, но нет – в один из вечеров с реки повернули к воротам двое тяжело груженных саней, запряженных парами лошадей.

Укутанному в длинный овчинный тулуп, в лохматой ушанке, белому от снега и с заиндевевшей бородой приказчику боярин лично, как награду, поднес кружку вина, повел в дом. Дворня под присмотром хозяйки начала разгружать мешки и короба. Среди нужного усадьбе добра Зверев опознал только тюк сукна и рулон еще какой-то тонкой ткани, бухту толстых пеньковых веревок из прочной русской конопли. Еще он услышал, как боярыня приказала соль, шафран и перец отнести в свою кладовку…

– Стойте! – Увидев два толстых, маслянистых шестигранных ломика, Зверев сбежал к саням, попытался поднять. Не тут-то было! Весили стволы изрядно, где-то по пуду каждый. И, естественно, из-за жира выскальзывали из пальцев.

– Чего там, Андрей Васильевич? – поинтересовался один из подворников.

– Сало это сотрите, – отпустив ствол, затряс руками Зверев, – и ко мне в светелку. Отогреются – посмотрю.

Мужики тут же принесли из-за дома пук сена, споро вычистили стволы, поволокли в дом. Андрей пошел следом. Но не за ними – постучался в горницу отца.

– Я не помешаю?

– Отчего же, сын? Заходи…

Помещение, которое в будущем будет принято называть кабинетом, по размерам раза в полтора превышало спальню Зверева и вместо окон имело узкие бойницы – эта сторона дома смотрела наружу, за стены усадьбы. Здесь стояли два огромных, тяжелых шкафа, несколько сундуков и настоящее французское бюро. Причем не трофеем взятое где-нибудь в Литве, а купленное ради гонора в Москве у вернувшегося из-за моря купца. Этим отец уже хвастался.

Сейчас же приказчик, свесив голову, стоял перед хозяином, а Василий Ярославович внимательно вчитывался в длинный свиток.

– Афанасий, а отчего стволов два? Мы ведь у кузнеца один заказывали!

– Степан сказывал, дело новое, непривычное, – повернувшись, поклонился господскому наследнику мужик. – Сделал два. Сказывал, какой не понравится – назад возверните. Он опосля на нужное что перекует.

– Ты представляешь, Андрей, – перебил приказчика боярин, – князь Шуйский, воевода Великолукский, затеял стену городскую поднимать. Желает, чтобы мы башню нашу на тридцать венцов надстроили и стену на две сажени в обе стороны подняли. Нешто такое в конце зимы, перед летом затевают? Летом и так работы везде невпроворот! Отчего перед зимой о сем не помыслил? А, Афанасий?

– Да разве ж я это, боярин? То воеводе жаловаться надобно, пусть он решает, как поступать. Но по дворам сказывают, у бояр у всех недовольство такое. Коли пожелаете, я и ваши слова передам.

– Ополчение он смотреть не сбирался? Нет? Боится Шуйский, что помещики соберутся разом. Будет ему тогда вече Новгородское… Кстати, о смотре. Ты броню привез?

– А как же, боярин, – спохватился мужик. – Под облучком спрятал, рядом, оно надежнее. Один миг, принесу.

Оставшись один, Василий Ярославович свернул грамоту, кинул на полку бюро: