Холодная рука в моей руке (сборник) - Роберт Эйкман (1975)

Ночью, когда мы лежали рядом, до меня дошло, что Урсула могла сначала посидеть в кресле, а потом переместиться на свой любимый диван.

Однако же Урсула сама призналась, что иногда в наш дом приходит некий мужчина, который возится с часами; примерно через полгода после того вечера, который я только что описал, я получил подтверждение этому от постороннего лица. И как неожиданно!

Этим сторонним лицом оказался молодой Уолли Уолтерс. Он не относится к числу мужчин, к которым я питаю симпатию, – если вообще заслуживает названия мужчины. Этот парень не сомневается, что все люди на свете обязаны плясать под его дудку. Он имеет свое мнение абсолютно обо всем и повсюду сует свой нос – по крайней мере, пытается сунуть. Его попытки повлиять на приходской церковный совет неизменно приводят к самым печальным последствиям; став членом Общества любителей театра, он его фактически угробил. Более того, у меня есть веские основания подозревать, что Уолли психически ненормален. Во время войны я повидал немало психов, но когда речь идет о людях, постоянно находящихся под шквальным огнем, им многое можно простить. Мирное городское предместье – это не самое подходящее место для дурацких выходок, хотя я знаю, что на этот счет имеются разные точки зрения. Как бы то ни было, при встрече со мной Уолли держится так же приветливо, как и со всеми прочими, а у меня нет ни малейшего желания затевать с ним ссору. К тому же вполне возможно, я ошибаюсь на его счет.

Встречаясь с вами, молодой Уолли никогда не скажет попросту «доброе утро» или «добрый вечер»; он непременно употребит какое-нибудь более интимное и фамильярное приветствие типа «здорово, Джой», и при этом попытается хлопнуть вас по плечу или что-нибудь в этом роде. В общем, он ведет себя так, словно все на свете люди – его близкие друзья.

В тот вечер – вечер, когда произошло очередное важное событие, – все было именно так.

– Привет, Джой! – проворковал Уолли Уолтерс, столкнувшись со мной на углу неподалеку от моего дома. – Ты немного опоздал и пропустил кое-что интересное.

– Добрый вечер, – буркнул я.

Уолли вечно несет всякую околесицу, и я взял за правило не уточнять, что он имеет в виду, – по той простой причине, что эта ерунда не стоит расспросов.

– Говорю, ты немного опоздал и пропустил кое-что интересное.

– Я это уже слышал, – ответил я, улыбаясь.

Но если Уолли, этот деревенский дурачок, решил кое-что выложить, его невозможно остановить.

– Сейчас я видел высоченного парня, сплошь обвешанного часами, – сообщил Уолли Уолтерс. – Ростом он, наверное, с целую милю.

Признаюсь, в этот момент я сам схватил его за руку. Так или иначе он уставился на меня, выпучив глаза; впрочем, так он, по моим наблюдениям, смотрел на всех.

– Этот тип был обвешан часами с головы до пят, – продолжал Уолли. – Даже на спине у него были часы. И на шляпе тоже. В точности как в детской песенке. На обеих руках висели маятники и гири. Наверняка спина и руки у него сильные, как у профессионального борца. А вот лица я толком не рассмотрел. Такая обида. Я бы отдал шиллинг, лишь бы разглядеть его хорошенько. Одет он был в точности так, как в прежние времена одевались владельцы похоронных контор. Шляпа с широкими полями – я так понимаю, для того, чтобы носить на ней часы. Длинный черный сюртук – в общем, ни дать ни взять допотопный гробовщик. А может, он какой-нибудь чокнутый? Ну, и что ты на это скажешь? Я думал, он друг вашей семьи. Вышел из дверей вашего дома с таким видом, словно он здесь живет. Слушай, кончай тискать меня, точно старый удав. Я ведь не сказал ничего такого, верно? Ничего, что могло тебя расстроить?

Разумеется, Уолли врал самым наглым образом; он прекрасно знал, что слова его расстроили меня донельзя; более того, он знал – я догадываюсь, что он рассчитывал именно на такую реакцию.

– Откуда ты идешь? – процедил я, разжимая хватку. Мысленно я приказал себе держать себя в руках.