Грех прощения - Анна Богинская (2018)

Взяла ноутбук. Первое, о чем он уведомил, — чат «Андрейчук Матвей». Открыла файл. Внимательно вчитывалась в текст, присланный Матвеем. «Что привело вас в пластическую хирургию?», «Вы считаете, что в Украине возможно стать пластическим хирургом?» — этот вопрос показался особенно глупым, заставляющим усомниться в интервьюере и его целях. Согласно этой формулировке Украина настолько ущербная страна, что пластическим хирургом в ней стать нельзя. Анна улыбнулась. «Можете ли вы, оперируя, изменить жизнь пациента?», «В современном мире резко возрастает количество пластических хирургов, которые предлагают услуги подобного рода. Насколько опасна эта тенденция для вас?», «Как выбрать своего пластического хирурга?». Анна рассмеялась: когда нож проникает в тело, это однозначно меняет жизнь; да уж, конкуренция — крайне опасная вещь. Это не интервью, это бред сумасшедшего или человека, который хочет создать видимость интервью. Она хохотала. «Кто придумал эти тупые вопросы и для чего?» Ее накрыл безудержный смех. «Неужели Матвей этого не видит?» Она прочитала его ответы. В глаза бросилось то, что он явно старался. Вопрос — для чего? Но и к ответам Матвея было много претензий. Анна вздохнула. «Зачем врать? Это не интервью. Максимум вопросы для маркетингового исследования. Этому «профессионалу» немедленно нужно забыть слова «интервью» и «журналистика». А может, странные вопросы по-быстрому придумал сам Матвей, чтобы подтвердить свою занятость?» Она отправила сообщение: «Можешь сейчас говорить?»

* * *

Анна спала. Ее тело находилось в объятиях теплого мягкого одеяла.

Когда пишешь, каждая буква, запятая, пробел наполняются энергией, которой предстоит стать смыслом для того, кто соприкоснется со словами. Количество ее текстов давно не измерялось страницами. Оно измерялось килограммами. «Вы пишете?» — «Да». — «Что вы написали?» — «Десять килограмм». Многие пишут килограммы, потому что это работа. Анна же писала только тогда, когда не написать невозможно. Она освободила себя от обязательств в отношении творчества, когда стала маркетологом. Платила за свою свободу творить — рабством, занимаясь тем, что не любила, ради того, чтобы наполнять свои знаки смыслом. Несвобода дала иллюзию свободы.

Во сне знаки и буквы превращались в смыслы. Эта картина была наполнена энергией света, магией, гармонией. Буквы выстраивались на странице словно по мановению волшебной палочки. Но музыка, сопровождавшая этот процесс, удивляла. Она полностью противоречила, разрушала, обижала эту картину. Анна наконец поняла, в чем диссонанс: рингтон. На тумбочке возле кровати беспрерывно звучала мелодия мобильного. В полусне Анна протянула руку и обезвредила телефон, нажав кнопку «Ответить».

— Почему ты не отвечаешь? — прозвучал мужской голос.

— Я сплю, — пробормотала она.

— Мы же договорились о встрече, — его слова словно окатили ведром холодной воды.

— О встрече?! — она не спрашивала, а скорее только осознавала.

— Аня, мы же договорились встретиться в 13:00.

В этот момент она поняла, что звонит Матвей. Сегодня суббота. Они договаривались. Хотя слово «договориться» редко имеет отношение к Матвею. Но оно принесло пробуждение.

— А сейчас сколько?

— Двенадцать тридцать.

— Матвей, я однозначно не успею к часу, — зевая, заключила она.

Открыла глаза. Солнце светило ярко, наполняя собой спальню, — по-настоящему. Когда мы настоящие, мы наполняем. Когда нет, тогда — нет.

— А во сколько?

— В 13:30, — честно обозначила реальность Анна.

— Почему?

Вопрос странный. Но и ответ Матвей получил такой же:

— Я писала роман до семи утра.

* * *

Анна подъехала к парковке ресторана на улице Владимирской. Теперь это парковка ресторана. А на самом деле — тротуар напротив оперного театра. Она оставляла здесь машину на протяжении трех лет. Парковщик уверенно подошел к авто.

— Давно вас не было, — поприветствовал он.