Жить жизнь - Анна Богинская (2018)

— А ты не думал, что на те деньги, которые ты тратишь на дорогу, можно было бы снять хорошую однокомнатную где-нибудь поближе? — это был вопрос, на который не ждут ответа. — Можно мне руки помыть? — Ее интересовало, есть ли в квартире что-то, что указывало бы на присутствие другой или других женщин.

Анна направилась в ванную. Та оказалась естественным продолжением безвкусной кухни. Она осмотрела все беглым взглядом. Недорогой шампунь разрекламированной в свое время марки, щетина в раковине, оставшаяся после бритья. В ванной не так чисто, как в других помещениях, — видимо, этой комнатой Матвей пользовался чаще других. Гель для душа, зубная щетка, какие-то пробники из отелей. Конечно, она понимала, что, скорее всего, если бы ему было что скрывать, он не пустил бы ее к себе в дом. Она уверена, что он живет один. Ей важно понять, есть ли женщина, которая приходит сюда чаще других. Такая оставила бы след. Ванная и спальня — лучшие места для подобных исследований. В ванной никаких женских принадлежностей она не заметила, да и длинные волосы на глаза не попались. Она вернулась на кухню.

— Значит, живешь один.

Анна чувствовала, что вечер, начинавшийся, как ей казалось, не очень хорошо, заканчивается иначе. Она опять ощущала единение с Матвеем. Он же в подтверждение ее слов смотрел на нее, как всегда, долго, но уже с искоркой интереса. Они болтали о пустяках. Он шутил о Нью-Йорке, опять читал по памяти «Одиночество» Бродского — любимое стихотворение. Анна наслаждалась этим «коннектом».

— Ладно, мне пора, — сказала она, вставая.

Они пошли по коридору к выходу. Анна приблизилась к двери. Матвей неожиданно взял ее за руку и потянул в гостиную.

— Только сначала почеши мне чуть-чуть голову, — попросил он.

Анна засмеялась.

— Ты как кот, — сказала она, подчиняясь его движению.

Он усадил ее на диван, а сам лег, положив голову ей на колени.

— Отчего так предан пес и в любви своей бескраен? Но в глазах — всегда вопрос, любит ли его хозяин, — с чувством продекламировал он отрывок стиха.

Ей показалось, что это из какого-то фильма. Его голова лежала на ее коленях, он дышал ей в живот, Анна водила рукой по его волосам и шее, одновременно рассматривая обстановку комнаты. Светлый кожаный диван — то ли бежевый, то ли бледно-розовый, шкаф при входе в комнату, на журнальном столике в углу — старенький телевизор. На полу стоял прислоненный к стене портрет Матвея, нарисованный карандашом. Она поняла, что он сделан по фотографии: она видела этот снимок на его странице в фейсбуке. Печальный взгляд, исполненный страдания и мудрости, рожденной страданием. Указательный палец поднесен ко рту и словно призывает к молчанию. Портрет был похож на снимок, но не похож на Матвея. Руки точно не его. Видимо, художница (Анна чувствовала, что это именно художница) хотела сделать акцент на глазах и отдала им всю энергию, потеряв то, что важнее. Анне казалось, что сила этой фотографии не в глазах, а в руках.

— Кто написал портрет? — она решила проверить свои догадки.

— Пациентка в благодарность, — ответил Матвей с интонацией, которая говорила о том, как приятны ему ее прикосновения.

Анна продолжала водить рукой по его волосам и шее, опускаясь по спине к пояснице. Его била мелкая дрожь. Она никогда такого не видела: эта дрожь напоминала конвульсии.

— Не останавливайся, — попросил он.

Она чувствовала, что он постепенно впадает в состояние, которое называют дремой. Состояние полусна, транса, приносящего удовольствие. Конечно, в этих прикосновениях был сексуальный подтекст — они таили в себе влечение. Она тоже испытывала влечение к нему, и ей нравилось ощущать взаимность. В них зарождалась страсть.

— Может, останешься? Я постелю себе на диване, а тебя положу в спальне, — предложил он.

— Я уеду, но не сейчас. Пока побуду с тобой, — сказала Анна полушепотом, слегка наклоняясь к нему.