Незваный гость - Татьяна Коростышевская (2021)

Взяв женщину под руку, я вывела ее в коридор. Бледная испуганная Клавка, нас выпуская, посторонилась; на лестнице пришлось опиумщицу придерживать, чтоб не сверзилась. Она цеплялась за перила, вопила:

— Штучка столичная! Фу-ты ну-ты! Кошка драная! Пустышка! Жених твой вчера у нас спозаранку кобелил!

Нелепая возня на ступенях продолжалась. Мой вокабуляр обогатился на десяток непотребных слов, и я получила бесценные знания о том, каким образом Григорий Ильич предпочитает предаваться любовным утехам и какое у него выражение лица в момент наивысшего наслаждения. Конвойные внизу откровенно веселились, я краснела и бледнела.

— Вот такенный, не меньше! — Чтоб показать «какенный», Мишкиной пришлось задействовать обе руки. — Скажи, Клавка?

Воспользовавшись тем, что мадам не держится за перила, я столкнула ее по ступеням. Клавдия показалась из другой двери гостиной; видимо опасаясь гнева хозяйки, девица предпочла спускаться кружным путем.

— Расскажи этой рыжей дурехе, что Гришенька с тобою вытворял! — бросилась к ней Мишкина.

Я вцепилась в бабу изо всех сил.

— Грех вам, барыня, на господина пристава наговаривать.

— Что? — попыталась вырваться из моей хватки мадам. — Да он же тебя… да не по разу!

Я передала брыкающуюся женщину конвойным.

— Займитесь делом наконец! Отведите арестантку в камеру, я прибуду после.

— Так точно, вашбродь.

Мужики были мощными, в их руках истеричка затихла. Подозревала я, что кротости этой хватит ровно до улицы. Хитрые перемигивания служивых между собою эти подозрения укрепили. Не откажут себе по дороге в удовольствии новые подробности про начальственные причуды услышать. Ну и ладно. Мне-то что? Не у меня же «вот такенный».

— Барышня Евангелина, — подошла ко мне Клава, — не верьте вы ей, сколопендре этой. Григорий Ильич действительно у нас вчера был, но лишь по служебной надобности.

— Пустое, — отмахнулась я, времяпрепровождение Грегори меня интересовало сейчас меньше всего. — О чем Хрущ с Мими в мое отсутствие говорили?

— Она грозилась, просила «дай», он обещал помочь, ежели сейчас признается и аресту сопротивляться не будет, после дал, ну зелья этого, ее сразу разобрало. Тут и вы вернулись.

Если Клавдия и врала, проверить это было никак не возможно. О том, с помощью чего бордель-мадам, по ее мнению, держит в кулаке Андрона Ипатьевича, выяснять надо у нее лично. Судя по признанию, версию мне предлагают про убийство в пылу ссоры. Мне она не подходит. Во-первых, оттого что неправда, а во-вторых, от ревности к Бобруйскому ниточки я не протяну. Эх, напарника бы мне для допроса, я бы быстро управилась! Но ничего, как-нибудь косвенными припру, не впервой.

— Ты-то теперь куда? — спросила я девицу дружелюбно. — Мадам Мими в ваши «насладжения» больше не вернется.

— Да куда мне? Здесь останусь, тем же делом займусь, только по закону, без девчонок-малолеток под клиентами. Стану не Клавка-дура, а, положим, мадам Клакла.

— Лучше Диди или просто Ди, так благозвучнее. И буквы на вывеске поменяй.

Девица почтительно кивала. Я же, вспомнив, что в обязанности сыскарей вообще-то планирование бордельного развития не входит, сменила тему:

— Следствию помочь не желаешь?

— С преогромным удовольствием. Что ищем?

— Орудие убийства, о котором Хрущ говорил. То, чем мадам Мими могла корпулентную довольно Чикову разделать.

Клавдия перекрестилась.

— Ножей у барыни преизрядно, коллекция целая, слабость у нее к клинкам.

Я кликнула оставшегося в моем распоряжении городового, и мы двинулись в будуар. Городового звали Остап — просто Остап, без отчества, выправка его намекала об армейском прошлом.

Клава уверенно отодвинула картину.

— Здесь!

— И шифра ты, разумеется, не знаешь?

Девка пожала плечами.