Тони и Сьюзен - Райт Остин Тэппен (2012)

Тони так устал, что сел прямо в воду. От намокавшей ледяной одежды заныл живот, оставаться тут было нельзя. Выждав миг, чтобы вернулось дыхание, он решил идти назад тем же путем. Он попытался вылезти но голый камень его не пустил, он нетвердо шагнул против течения и сумел, дотянувшись до деревца, ухватиться за него и выкарабкаться. Кое-как дошел до вроде бы травянистой прогалинки. Он чувствовал солнце, которого не видел. Понятия не имел, где трейлер и где дорога. Силы его оставили; он решил передохнуть, пока шум машины не подаст ему знак.

Через несколько минут одна проехала. Ближе, чем он думал, по левую руку, снизу, в той стороне, откуда он пришел. Он подумал: посижу на солнце, подожду здесь. До дороги недалеко, и, когда они придут, если они сразу меня не увидят, я смогу их окликнуть. Сюда, ребята. Он не знал, от потрясения ли, вызванного слепотой, или от удара в живот, но он был на грани обморока — будь у него глаза, перед ними плыли бы пятна.

Он подумал: теперь мы квиты. Ты отнял у меня жену с дочерью и ослепил меня, а я тебя убил. Выходило три: один, но он принял это как наценку за свои притязания. Его самомнение и тщеславие, утешение, которое он находил в своем имени и звании, чего-то стоили — дорогого, как выяснилось. Сейчас они ничего не значат, но потом, несомненно, будут значить опять.

Еще он предвкушал планы, которые потом построит на будущее, возвращенное слепотой, — словно весь прошлый мрачный год будущего у него не было. Будет перерыв на адаптацию и обучение. В университете ему дадут время освоиться с новым положением. Иной образ жизни, как работать, как готовиться к занятиям, как преподавать. Где жить. Как быть с одеждой, едой, гигиеной, всеми этими частностями, которые маячили вдали как сплошная масса деревьев на горном склоне, обретавших отчетливость по мере приближения к ним. Он видел себя в кампусе, на улицах своего квартала в темных очках, с тростью, возможно, с собакой, — всем известная история: Тони Гастингс, ослепленный человеком, который убил его семью. Темные очки, скрывающие глаза, которых нет, сделают его ходячей легендой.

Полицейских он не боялся. Они тоже, подумал он, сочтут, что слепота его обелила. Он не будет говорить про самооборону, как предлагал Бобби Андес, — разве он может говорить про самооборону, если у него был пистолет? Он подумал, что расскажет всю правду. Расскажет — и ему станет хорошо. Я нашел Рэя Маркуса в трейлере, спящим. Мы поговорили. О чем вы говорили? Вдруг они спросят, зачем тебе нужен был пистолет? Вдруг они скажут: ты пытался спровоцировать Рэя, чтобы тот напал?

Это напомнило ему о Бобби Андесе. По-прежнему ли он обязан говорить, что Лу Бейтса убил Рэй? От этой мысли его замутило, но он подумал, что слепота освобождает его от необходимости об этом думать, и не стал об этом думать.

День тянулся, он чувствовал, как светит ему на голову солнце, нагревается воздух, день делается жарким. Ранние птицы смолкли, полуденный лес тих. Он подумал: могу подождать.

Сидя под слепым сводом, Тони Гастингс кожей чувствовал свет. Он вслепую воссоздал место, где сидел: полянка с выгоревшей на солнце желтой травой, обрывающаяся прямо перед ним в низкие деревья, за которыми — трейлер, поворот дороги и его машина, припаркованная на обочине. Вокруг поляны он воздвиг высокие деревья, рядом — дуб, за ним — уходящий в гору лес. Так ясно, словно он все видел. Абсолютное знание. Он не знал, откуда оно взялось.

Похвастаемся. Проверим. Он взял пистолет. Дуб от него слева, он попадет в него из пистолета. Слепец стреляет по мишеням — это его рассмешило. Он взвел курок, прицелился. Огонь. Снова этот ужасный грохот отбросил его руку назад. Эхо, потом в оскверненный лес возвратилась тишина, бесконечный полдень все длился и длился.