Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

— То-то вы прыгаете. Сам болел. Вылечили. Так вот, племянница. Приходит недавно, поет, чего-то хихикает. Ну, думаю, втрескалась. Спросил, уже здесь, — нет. И не врет, это видно. Кроме того, не поет. Я уж понадеялся, есть у нас один, с биржи. Ужас, сколько денег! Ходит с ноября, все без толку. Вроде у них только и делали, что влюблялись. Папаша ее извел мою бедную сестру — естественно, пока не женился. В общем, посмотрите, как она. Вроде бы не поет, а кто ее знает! И еще такая Ванесса Полт. Болтала с Трипвудом, сил нет. И что она в нем нашла? А теперь молчит. Сегодня смотрю — сидит на скамейке. Подхожу — нету, сбежала. Ну, Конни — туда-сюда. Вышла за янки, похож на луковицу, зато очень богатый. Траут… да, тут лечить и лечить. Все время женится. Трипвуд…

— Мне кажется, он вполне уравновешен.

— А монокль? В общем, ясно. Пошли вниз. Галстук не завязали! Сейчас, сейчас… — Он быстро превратил эту часть туалета в мятый носок и поспешил к лестнице, рассказывая на ходу о своем враче, который судороги вылечил, а пить перед обедом запрещает. — Давление, видите ли. Псих, не иначе, — заключил он.

В это мгновение и открыл дверь Говард Чесни. Он собрался юркнуть обратно, как кукушка в часах, но ангел-хранитель (это он так считал) шепнул ему на ухо, что лучше подкрасться сзади к Джону и его толкнуть. Лестница скользкая. Может сломать ногу. Увезут в больницу. Чего еще и желать?

И он стал красться, словно леопард за своей добычей.

2

Когда Линда спустилась вниз, она увидела Галли.

— Вернулись? — спросил он, сверкнув моноклем.

— Вернулась.

— Хорошо съездили?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

Галли глубокомысленно кивнул.

— Так я и думал. В женской школе я не учился, но собрания представляю. Вспоминают хоккейные матчи, и ссору Анджелы с Изабел, и тот незабываемый вечер, когда Флосси намазала на хлеб ваксу вместо паштета. Благоразумные девицы этих сборищ избегают. Что ж, ободритесь, все позади, на будущий год не поедете. А у меня для вас приятная новость.

Мраморные черты вроде бы дрогнули, но обладательница их осталась сдержанной и холодной. Глядя на нее, Галли вспомнил Снежную королеву из балета.

— Знаю, — сказала она, — я была у озера.

— А, вы его видели?

— Издалека.

— Вблизи он еще лучше. Крикнули «Эгей!»?

Линда презрела этот вопрос, если не считать ответом подергивание верхней губы.

— Вам не стоит так утруждать себя, мистер Трипвуд.

— Просто Галли. Так? Как именно?

— Я думаю, трудно было втащить его в замок.

— Усилия любви!

— Бесплодные. Я с ним говорить не буду.

— Не будете?

— Нет.

— Даже здороваться?

— Поздоровается — отвечу.

— Он огорчится.

— Очень хорошо.

Никто не назвал бы ее поведение обнадеживающим, но Галди, переубеждавший букмекеров, не боялся обычной барышни, хотя бы и с неважным характером; а потому — продолжал:

— По-моему, моя дорогая, вы делаете большую ошибку. Нельзя губить жизнь из-за мелких огорчений. Вы прекрасно знаете, что он — сказочный принц. В гольф когда-нибудь играли?

— Да. При чем это тут?

— Его гандикап — шесть.

— Знаю.

— А ваш?

— Восемнадцать.

— Вот видите! Кому не нужен муж, перед которым ты склонишь голову, глядя на шар? Да вы и сами заметили, что души у вас — близнецы. Вы и Джон Палк Халлидей…

— Что после Джона?

— Палк. Это от «Палка». Такой инструмент. Прозвище его отца в клубе «Пеликан». Решил увековечить. Жена и пастор были против, но он переспорил. Сильный человек. Джонни в него.

— Меня это не касается.

— Это вы так думаете.

— Верно. Думаю.

Галли вздохнул и принялся протирать монокль, прекрасно понимая заклинателей, которые никак не могли справиться с глухим аспидом. Это навело его на мысль, и он прибег к Писанию.

— Я знаю, где вы ошиблись, — сказал он.

— Ну, где?