Смерть на рассвете - Мейер Деон

— В восьмидесятых существовало несколько направлений наркотрафика. Самое крупное — поставки из Таиланда, которыми как раз и занимались китайцы. Главным образом, они ввозили героин, но я сейчас говорю только о самых крупных сделках, при которых расплачивались долларами. Несколько курьеров — четыре или пять — доставляли наркотики в Европу через Индию, Пакистан, иногда Афганистан, а потом Ближний Восток. Направление номер два: Центральная Америка, которая тогда только входила на рынок. Обычно наркотики доставляли через Мексиканский залив в Техас и Флориду. Впрочем, в нашу страну героин доставляли и по другому маршруту: из «золотого треугольника» на Тайвань, а оттуда — на Дальний Восток. Тогда наш рынок медленно, но верно завоевывали тайваньские триады. Но Южная Африка никогда не являлась для них приоритетным рынком. Слишком мало у нас людей, которым хватает денег на наркотики. Так что, по-моему, сделка, которой ты интересуешься, была экспортной. Скорее всего, крупная партия марихуаны. Или привозного мандракса. Кстати, независимо от товара, цена партии вряд ли превышала миллион долларов.

— Почему?

— Ван Герден, ЮАР — очень маленькая рыбка в очень большом океане. Мы находимся на задворках мира, по мнению наркоторговцев, наша страна — настоящая пустыня. По сравнению с объемом продаж в США и Европе мы даже не бородавка на уродливом лице международного наркотрафика. В восьмидесятых же годах оборот был еще меньше.

— Наш фигурант построил у себя в доме сейф-кладовку — она мала для того, чтобы хранить там оружие, но велика для того, чтобы держать там банкноты на сумму сто тысяч долларов. Интересно, что он там прятал…

— В Дурбанвиле?

— В Дурбанвиле.

Ступенька почесал затылок:

— А может, алмазы?

— Я думал об этом. Он ввозил антикварную мебель из Намибии, так что по идее все сходится, но камешки уж больно малы.

— Зато они дорогие. За них можно выручить кучу долларов.

— Возможно.

— Дурбанвиль для меня как-то больше связан с драгоценными камешками. И потом, буры не занимаются наркотиками. Но покажите белому африканеру алмаз… Это у нас в крови.

Хороший довод. Трудно было не согласиться. Но ван Гердену не хотелось переключаться; недосып мешал ему начать мыслительный процесс заново. Он уже привык думать о наркотиках, пакетиках белого порошка, которые лежали на полках сейфа аккуратными стопками. Они так соответствовали созданному в его воображении образу Яна Смита!

— Но допустим… Только допустим, что это все-таки были наркотики. Кто в те годы заправлял на нашем внутреннем рынке?

— Черт тебя побери, ван Герден! — Ладонь снова накрыла лицо; жест был бессознательным. — Сэм Лин. Братья Фу. Силва. Восьмидесятые… Давненько это было!

— Где мне найти Сэма Лина?

Вильюн злорадно рассмеялся:

— Обстоятельства жизни этих типов не такие, чтобы за ними гонялись агенты по страхованию жизни! Говорят, Лина скормили рыбам в заливе. Братьев Фу застрелили в восемьдесят седьмом, во время бандитской разборки. А что случилось с Силвой, ты и сам знаешь. Ты охотишься за призраками. Все изменилось. С тех пор прошло почти двадцать лет.

— А если он занимался камешками? С кем мне поговорить?

Вильюн расплылся в улыбке:

— Попробуй побеседовать с детективами из отдела по борьбе с незаконным оборотом золота и алмазов. Но, будь я на твоем месте, я бы нанес визит Коню — если, конечно, тебе удастся пройти за ворота.

— Коню?

— Не говори, будто ты никогда не слыхал о Роналде ван дер Мерве!

— В последние годы я… слегка выбился из колеи.

— Должно быть, потому, что к югу от Оранжевой реки нет ни одного полицейского, который не слыхал бы о Ронни. Нашелся бы такой, можно было бы сказать, что он врет, как полицейский.

Ван Герден быстро кивнул.

Вильюн медленно провел по лицу ладонью — сверху вниз, от лба до подбородка. Ван Герден невольно подумал, уж не надеется ли он таким образом исцелить свои шрамы.