Стая - Сергеева Оксана (2014)

— Ничего, привыкнет, — оптимистичным тоном отозвалась сестра. — Мал еще. Им всем поначалу

трудно, привыкли на воле. А тут, понимаешь, за парту усадили, заставляют заниматься непонятно

чем, — усмехнулась. Налила брату вторую чашку чая.

— Конечно, выхода-то другого все равно нет, — вздохнул, размешивая сахар, глядя на круговорот из

чаинок. – Да и Танюша с него глаз не спускает.

— Танюша золотая. Нашла себе отдушину вот и возится с ним. У меня самой сердце кровью

обливается, когда вспоминаю, как ты привез его. Синенького, худого, кожа да кости. Одни глаза на

лице, огромные и испуганные.

— Рая не напоминай. – Алексей еще больше нахмурился. — На душе до сих пор камень. Всю жизнь

не прощу себе, что вместе с Таней его не забрал.

— Не кори себя, куда бы ты его забрал? Сам на работе все время. Таня хоть побольше, а этого кроху

куда? Ему мать нужна, но кто ж знал…

— Кто знал… Все время пытаюсь понять, где ошибся, что не так сделал...

— Сучка она, Алеш! – тут же вскипела Рая. Одно упоминание о бывшей жене Алексея выводило ее

из себя. — Просто сучка и все! Ей ни ты, ни дети не нужны! Скучно ей стало, слишком хорошо жила

с тобой, уверенно и спокойно.

— Я-то ладно… Дети почему должны страдать? Детям зачем расплачиваться? Танюшу я понимаю, она открыта — что на душе, то и на лице. Если что-то беспокоит, она всегда скажет, так у нас

заведено. А Дениску я иногда совсем понять не могу. Я своего ребенка понять не могу! Иногда такое

выдает, что диву даешься, а иногда и слова не вытянешь. Что у него в душе творится…

С содроганием Алексей вспоминал события тех дней. И вспоминать не хотел. Только как тут не

вспомнить, глядя на детей. От сбивчивых и несмелых слов сына волосы вставали дыбом. Долго не

хотел он рассказывать, и отца воспринимая, как очередного материного хахаля, — злого дядьку, который обязательно накажет. А потом как прорвало, когда понял, что свой он и, перескакивая с

одного на другое, все подробности выдал: о загулах материных, о совокуплениях в пьяном угаре, о

том, что накормить забывала, а в холодильнике кроме заплесневелого хлеба ничего не было. Своими, детскими словами, как мог — объяснял. И от таких подробностей тошнило, наизнанку

выворачивало. Плохо становилось. Сорвался тогда Алексей, помчался к бывшей жене, хотел

высказать все, что он ней думал и даже больше. Никогда на женщин руки не поднимал и не

собирался, но из этой хотел всю душу вытрясти. И согрешил бы, если б соседка не остановила. Не

задержала. Та самая, что его нашла и про сына рассказала, про те условия, в которых мальчик

выживал. Хорошо, что остановила. Пришлось взять себя в руки. Ради детей. Не мараться. Глупостей

не наделать. После этого вычеркнули они ее из памяти, даже имени не произносили и слово «мама» в

их лексиконе отсутствовало.

— Ой, не могу я Алёша про это говорить спокойно! Не могу! И ты не накручивай себя! Детки у нас

хорошие, вырастим, воспитаем. Они для меня, как родные. Меня-то со счетов не нужно сбрасывать.

Своих детей у Раи не было. Муж страдал бесплодием, а она так и не решилась ему изменить. Хотя

теперь кляла себя. «Гульнула б раз, зато с ребеночком», — говаривала подруге. И усыновить – не

усыновили. А как у Алексея появились, на них она и переключилась. Всю любовь свою

нерастраченную выплескивала, всю нежность и ласку.

— Это точно, Рая, воспитаем. Может, я что не так делаю, но Дениса и наказать боюсь. Не могу, понимаешь! Может и нужно построже, пацан растет все-таки, но не могу я. Жалко мне его. Он и так

обижен. Замкнется в себе. Сломается. А я своим детям, прежде всего, хочу другом быть. Чтобы не

боялись с проблемой прийти, чтобы рассказывали все, делились со мной. Дети родителей не должны

бояться. Любить, уважать — да. Но бояться они не должны.