Ты мой закат, ты мой рассвет - Субботина Айя

Это точно она просила не нежничать и не быть осторожным, а просто использовать ее?

Я чувствую болезненный укус на коже, где-то в районе правой лопатки. Шиплю, потому что правда больно.

Поворачиваюсь на пятках, перехватываю руки малышки и прижимаю ее к стене.

У нее глаза зеленее, чем самая термоядерная кислота. Даже светятся в темноте, словно моя малышка - не человек, а синтетическое создание, наполненное неизвестным человечеству видом энергии.

— Доверься мне, хорошо? - На то, чтобы выдержать правильный тон, уходят последние крохи терпения. - Я не сделаю тебе больно. Но я буду тобой пользоваться так, как хочу сейчас.

Она вздрагивает, немного проседает на ослабевших ногах и отчаянно мотает головой, кажется, во все стороны света: то ли соглашается, то ли отказывается.

— Я хочу быть для тебя, - почти молит громким отчаянным шепотом. - Просто для тебя, сегодня, всем, чем захочешь, всем, кем захочешь. Мне... нужно, понимаешь? Чтобы не бояться больше никогда.

В последнем проблеске более-менее трезвых мыслей «выше пояса» я думаю, что, возможно, мы с ней никогда и не были только о комфорте или об удобстве. Что я с самого начала видел, какая она надломленная и замороченная, и именно поэтому потянулся к ней. А она видела, какое я не сказочное говно, но потянулась ко мне.

Обычно люди совпадают своими плюсами.

Но, может быть, мы совпали минусами?

Я провожу ладонью по ее шее, осторожно сжимаю пальцы.

Вздрагивает, пошатывается.

Еще немного, чтобы распахнула рот в немом стоне.

Провожу языком по ее губам, делаю их влажными и скользкими. Прикусываю сильнее, чем собирался, и моя малышка как-то безумно слизывает маленькую капельку крови, темно-серую в полумраке квартиры.

Очкарик какая-то дурная сейчас, в самом классном смысле этого слова.

Нет необходимости спрашивать, брала ли у кого-то в рот.

И я был бы не я, если бы не кайфанул от того, что буду у нее первым.

И последним.

Второй рукой беру ее за волосы и выразительно толкаю голову вниз.

Жду, пока встанет на колени, послушно задерет голову, даже не оспаривая мое нежелание ее раздевать.

Берется пальцами за ремень.

Расстегивает «молнию».

Разводит края джинсов, пытается стянуть их, но я не разрешаю.

Просто немного приспускаю их вниз, сам вынимаю вставший до болезненной твердости член. Малышка сглатывает, поправляет очки, и я снова не даю ей сделать по-своему.

— Не снимай. -Даже не пытаюсь скрыть мрачную озабоченную усмешку. - Меня прет от того, что мне будет отсасывать маленькая развратна девчонка в очках.

Глава восьмая: Антон

Я до последнего сомневаюсь, что малышке хватит смелости и открытости пойти до конца, но она здесь, передо мной, на коленях и выглядит абсолютно послушной, готовой хоть в огонь - лишь бы с моим членом во рту.

Пока не спеша, наслаждаясь тем. что у нас есть куча времени, подрачиваю, она распахивает рот и слишком многозначительно проводить языком по губам.

Прижимаю ее плечи к стене, второй рукой беру за волосы на затылке.

Не отстраняется. Наоборот - тянется навстречу.

Пробую первую границу: провожу членом по губам, сначала просто едва касаясь, чтобы распробовать горячее дыхание на налитой кровью коже.

Малышка жадно открывает рот, слишком торопится, когда обхватывает головку тугим поцелуем. Пытается взять глубже, но рефлекс выталкивает член обратно.

Она разрывает этот первый «поцелуй» с таким громким влажным звуком, что я тут же толкаю член обратно ей в рот. Хотел не торопиться, но мне нравится, когда тишина становится раскаленной от того, как несмело, но жадно Йени пытается посасывать головку.

Минет - это всегда охуенно.

Это значит, что можно расслабиться, отпустить голову, не думать вообще ни о чем, а просто получать удовольствие.