Согрей мою душу! - Гусейнова Ольга Вадимовна

Чувствуя, что от страха забыла о дыхании, сделала глубокий вдох, пытаясь обрести хоть капельку спокойствия. В этот момент в нос ударил уже знакомый чарующий аромат, от интенсивности которого волнующая дрожь побежала волной по моему телу. Открыв глаза, я уставилась в широкую явно мужскую грудь, одетую в черную хлопковую рубашку, которая в области шеи была украшена черным шелковым платком. Разинув рот от удивления и задрав голову, в упор посмотрела в лицо обладателя такой широкой и мощной груди. Судя по всему, рост не меньше двух метров, потому что моя макушка еле-еле доставала до его ключиц. Черные блестящие волосы и такие же черные глаза, которые обрамляли идеальные дуги бровей. Нос с горбинкой и тонкие, но четко очерченные жесткие губы, которые вряд ли когда-нибудь улыбались. Твердый синеватый от щетины подбородок, выдающий упрямый и волевой характер своего обладателя. Лицо не красавчика, но весьма привлекательного мужчины, если бы не одно но! Шрамы, которые покрывали всю правую сторону его лица. Шрамы, похожие на ожоги, они затрагивали часть лба, уничтожив половину правой брови и часть волос правого виска. Изуродованный внешний угол правого глаза скашивал идеальный разрез и уродовал веки. Практически вся щека, скулы и часть подбородка обезображены сморщившейся обожженной кожей, которая спускалась под шелковый платок. Опустив взгляд, я заметила, что руки тоже повреждены. Причем если правую полностью покрывали глубокие рубцы, то левая ограничилась только ладонью и большим пальцем.

Я даже в страшном сне не могла представить, какую боль мог испытывать этот мужчина, когда получил эти страшные увечья. Снова задрав голову, неожиданно для самой себя спросила:

— А разве у оборотней могут быть шрамы? Я думала, все само собой заживает или восстанавливается.

Усмешка коснулась его глаз, но не лица, когда он решил ответить:

— Могут, если нанести их серебром до полового созревания, пока не прошло объединение.

От мысли, что эти повреждения он получил, будучи совсем маленьким, я содрогнулась:

— Боже, как такую боль можно было вынести, да еще в детстве?

Он, подняв руку, мягко коснулся моей щеки, от чего у меня по всему телу растеклось странное тепло. Потом снова раздался его глубокий рычащий бас. Да, при таком объеме грудной клетки, такой голос не удивителен.

— Поверь мне, девочка, физическая боль — это еще не самое страшное в нашей жизни.

Я удивленно посмотрела на него и только сейчас осознала, что пару минут назад сильно боялась толпы оборотней за дверью, а сейчас стою наедине с одним из них и задаю глупые вопросы. Нервно сглотнув, отступила на пару метров, тут же упершись в кровать. Судорожно оглянулась и, подойдя к креслам, прижала к одному из них свою многострадальную пятую точку, а потом с видом не сильно упитанного кролика перед очень голодным удавом снова решилась посмотреть на него. В какой-то момент мне показалось, что ему больно, таким напряженным взглядом, он смотрел на меня. Я не выдержала и спросила:

— Кто ты такой? И зачем я тебе нужна?

— Я Тьерри Себастьян Морруа, глава европейского совета, но самое главное, что отныне я твоя половина и твоя тень. Не бойся меня, я не причиню тебе вреда и никогда не сделаю больно.

Его пронизывающий, пристальный, убеждающий взгляд старался заглянуть глубоко в душу. Осмелев, я задала сильно тревожащий меня вопрос:

— Я хотела спросить, мои друзья и Изабель, они не пострадали? Вы не причинили им вред?

Не меняя своего положения, он только чуть качнул головой:

— Нет, они не пострадали. Пока!

Я встревожилась при слове "пока".

— Что значит пока?

Видя мое состояние, он сделал шаг в мою сторону, но заметив, что я снова напряглась, остановился и прохрипел, словно ему горло наждачной бумагой обработали:

— Не бойся меня, малышка, я не причиню вреда ни тебе, ни твоим друзьям, пока они тебе дороги!

Хмм… последнее дополнение меня немного заинтересовало.