Согрей мою душу! - Гусейнова Ольга Вадимовна

— Ты прав, прости, я не смогу понять, что ты пережил, но ведь я тоже многих хоронил и терял. Но и ты пойми, ты последний из моих друзей и я дорожу тобой. Уже два месяца ходят слухи, что весь клан Морруа поднят на уши, они ищут кого-то и ищут уже два месяца. Ночью мне доложили, что Жак в компании еще десяти их лучших воинов прибыл в Эдинбург. Я не верю в случайности, Макгрант. И то, что ваш клан в данный момент напоминает растревоженный муравейник, который находится на осадном положении, и то, что ты так неожиданно решил ее удочерить и держишь меня здесь как свидетеля, говорит о многом. Теперь я уверен, что Морруа охотятся за ней. Судя по тому, что она с ними практически не пересекалась и вряд ли успела перейти им дорогу, то она пара кого-то из них. И если за ней гоняется по всему миру сам Жак, это значит, он защищает либо свои интересы, либо своего главы. Сам знаешь, чем это вам грозит. Я надеюсь, ты еще не забыл, кто такие Морруа. И помнишь, что лучших убийц и бойцов нет ни в одном другом клане. Что Тьери лично готовит лучших из них, и сейчас они на вашей территории. Я не думаю, что даже такой дар как у нее, стоит жизней твоих людей.

Его прервал уверенный и твердый голос Рэнулфа, от которого мне стало чуть легче дышать.

— Отерро, я знал Тьери еще двенадцатилетним мальчишкой и в свое время помог ему выжить, он никогда не забудет этого. Я всегда был на его стороне и в свое время поддержал его притязание на титул главы кланов. Я больше чем уверен, что в открытую войну со мной он вступать не будет. Особенно после того, как я официально признаю ее своей дочерью. Она сама сможет выбрать свою пару, и наш клан не будет ответственен за ее выбор. Она станет свободной, но под нашей защитой и закона кланов. Морруа уже ничего не сможет сделать. Нам надо продержаться всего пару дней до совета.

Они резко замолчали, а потом открылась дверь и Рэнульф выглянул за дверь, позади него стоял Отерро, они стояли и молча смотрели на меня. Я вытерла слезы и, развернувшись, пошла в свою комнату. Мое счастье помахало мне ручкой. Зайдя в комнату, я упала на кровать и, свернувшись клубочком, заплакала. Да, сначала плакала, что слишком свободна и совсем одна, а теперь, что не свободна и чересчур не одна. Через полчаса ко мне заглянула Изабель. Она легла со мной на кровать, проворчала в потолок:

— Ох уж эти мужчины, сначала наворотят дел, а женщины потом расхлебывают. Милан, ты не переживай за нас ладно. Мы бы в совершенно безнадежное дело не ввязывались. Тем более ради безразличного нам человека. Ты же понимаешь? Не волнуйся, вместе мы со всем справимся. Особенно сейчас, когда, благодаря тебе, наконец глава проснулся и заново жить начинает. И Ник надежду обрел. И вообще, давай завтра шопинг устроим, нервы подлечим и к совету надо что-нибудь подобрать сногсшибательное. Люблю Кона своими нарядами шокировать, он так весело ревнует, закачаешься. Надо только мужчин предупредить, чтобы они нам охрану подготовили заранее, а то потом вообще никуда не пустят.

Я повернулась к ней и спросила:

— Изабель, скажи, а этот Тьери, он какой?

Она, помолчав, с тяжелым вздохом ответила: