Неподдельная страсть - Рид Мишель (2000)

– Все, что тебе нужно, Шаан… – нетерпеливо перебила ее Джемма, – так это открыть наконец глаза! Неужели тебе мало, что тебя постоянно ослеплял Пирс? Зачем тебе нужно было повторять все это с его неблагодарным братцем?

Шаан подняла голову.

– Ч-что ты имеешь в виду? Джемма взглянула на нее, и в ее глазах Шаан прочла горькое презрение.

– Пирс разыгрывал представление из отношений с тобой фактически с самого первого дня, – произнесла наконец Джемма. – Все это замечали… Видели, что его чарующие улыбочки и обольстительные манеры всего лишь часть игры. Но ты, ты попалась на эту удочку, потому что ты доверчивая дура. За это и поплатилась! Но так ничему и не научилась! И стала заниматься абсолютно тем же самым с его братом! – раздраженно заявила Джемма. – Поэтому пожалей себя, Шаан, – закончила она, – и освободись от проклятых братьев Дэнверс навсегда, пока они не разорвали тебя на части!

«Слишком поздно, – подумала Шаан. – Они уже разорвали меня на части».

– Как ты думаешь, что они делали в этой гостинице, раз выходили оттуда вместе? – внезапно спросила Джемма.

О Господи! Шаан вскочила со своего места, не в силах смириться с очевидным ответом на этот вопрос.

– Мне н-нужно уйти, – дрожащим голосом пробормотала она.

– Нет, Шаан! – Джемма быстро схватила ее за руку, не давая сдвинуться с места, а в ее глазах светилась неприкрытая боль от сознания того, что она так жестоко ранила сердце подруги. – Прости, что я сказала об этом. Пожалуйста! – умоляла она. – Сядь, и мы еще подумаем, что тебе теперь делать! Ты сейчас не в том состоянии, чтобы идти куда-то!

Не в том состоянии.

Шаан так и не пришла в «то» состояние, когда час спустя входила в дом Рейфа.

Нужно было возвращаться на работу, но она не могла. Да и какой был бы в этом смысл, если она едва могла думать, едва могла передвигать ноги, едва могла делать что-то осмысленное. Ей казалось, что все внутри нее заледенело.

Но и в этом доме она не могла находиться одна. Шаан поняла это, как только переступила порог. За последние несколько счастливых недель она уже начала считать его своим домом; сейчас же он казался ей чужим и враждебным.

И пока она стояла среди его отполированной деревянной роскоши, в ее сознании возник образ настоящего дома, а не созданного слепой иллюзией.

Единственного дома, в котором она смогла бы сейчас дышать…

Когда вечером, около восьми часов, раздался звонок в дверь, Шаан, хоть и ждала его, все-таки с трудом заставила себя подняться с кресла, в котором сидела, бездумно уставившись на мерцающий экран телевизора.

Ощущая болезненную сухость во рту, спокойная, но очень бледная, Шаан заставила себя выйти из гостиной и прошла через холл к двери. Она увидела высокую темную фигуру. Ощутила его раздражение, которое буквально проникло через преграду, когда он в очередной раз нетерпеливо нажал на кнопку звонка. Шаан зачем-то провела дрожащими пальцами по бокам своих поношенных джинсов.

Она не надевала их с тех пор, как покинула этот дом – дом ее дяди и тети – около двух месяцев назад. Не надевала и простенького вязаного свитерка, длиной до талии, который был на ней сейчас. Эти вещи принадлежали к тем, что она оставила здесь, да так и не забрала.

Другая ее одежда осталась висеть в шкафу в доме Рейфа. Она не взяла оттуда ничего. Ей просто невыносима была сама мысль о том, чтобы войти в их спальню и взять свои вещи.

Она только зашла в кабинет Рейфа и написала ему записку, которую вложила в конверт вместе с обручальным кольцом. Не с тем, что Рейф надел на ее палец в момент бракосочетания – Шаан считала, что как жена Рейфа она обязана носить его, – а с другим… Ключи и конверт она оставила на столике в холле, чтобы Рейф увидел их сразу, как войдет в дом.

Записка получилась очень короткой. Шаан хотела сохранить хоть какие-то остатки гордости и самоуважения, поэтому не могла написать, что уходит лишь из-за того, что обнаружила предательство Рейфа.