Джейн Эйр - Шарлотта Бронте (1847)

– Он одобрял вашу работу, Джейн? Я знаю, вы делали все безукоризненно, ведь вы же умница.

– Да, он ее одобрял.

– И он, конечно, обнаружил в вас много достоинств, о которых не подозревал? У вас незаурядные способности.

– На этот счет ничего вам не могу сказать.

– Вы говорите, что жили в маленьком коттедже близ школы. Навещал он вас когда-нибудь?

– Иногда.

– По вечерам?

– Раз или два.

Наступила пауза.

– А сколько времени вы прожили с ним и с его сестрами, после того как было установлено ваше родство?

– Пять месяцев.

– Много ли Риверс проводил времени в вашем обществе?

– Много. Маленькая гостиная служила ему и нам рабочей комнатой; он сидел у окна, а мы за столом.

– И подолгу он занимался?

– Да, подолгу.

– Чем?

– Языком индустани.

– А что вы делали в это время?

– Сперва я изучала немецкий.

– Это он с вами занимался?

– Он не знает немецкого.

– А он ничем с вами не занимался?

– Немного языком индустани.

– Риверс занимался с вами индустани?

– Да, сэр.

– И со своими сестрами тоже?

– Нет.

– Значит, ему хотелось учить вас?

– Да.

Снова пауза.

– А с чего он это выдумал? На что вам мог понадобиться индустани?

– Он хотел, чтобы я поехала с ним в Индию.

– Ага! Вот я и докопался до сути дела. Он хотел на вас жениться?

– Он просил моей руки.

– Это ложь, бесстыдная выдумка, мне назло!

– Прошу прощения, но это чистая правда; он просил меня об этом не раз, и притом с настойчивостью, которая могла бы поспорить с вашей.

– Мисс Эйр, повторяю, вы можете уйти. Сколько раз я должен это повторять? Отчего вы упорно продолжаете сидеть у меня на коленях, когда я попросил вас удалиться?

– Мне и здесь хорошо.

– Нет, Джейн, вам не может быть здесь хорошо, ваше сердце далеко – оно с вашим кузеном, с этим Сент-Джоном. А я-то считал, что моя маленькая Джейн целиком принадлежит мне! Я верил, что она меня любит, даже когда она меня покинула; это была капля меду в океане горечи. Хотя мы и были разлучены, хотя я и оплакивал горючими слезами нашу разлуку, – я все же не мог допустить, чтобы та, о ком я так тоскую, полюбила другого. Но бесполезно горевать. Оставьте меня, Джейн, уезжайте и выходите замуж за Риверса.

– Ну так столкните меня, сэр, прогоните меня, – добровольно я вас не покину.

– Джейн, мне так дорог звук вашего голоса, он вновь воскрешает во мне надежду, он такой правдивый. Он напоминает мне то, что было год назад. Я забываю, что вы связаны иными узами. Но я не такой безумец… Идите…

– Куда же мне идти, сэр?

– Своей дорогой – с мужем, которого вы себе избрали.

– Кто же это?

– Вы знаете – это Сент-Джон Риверс.

– Он мне не муж и никогда им не будет. Сент-Джон меня не любит, и я его не люблю. Он любил (по-своему, не так, как вы умеете любить) красивую молодую девушку по имени Розамунда и хотел на мне жениться только потому, что видел во мне подходящую подругу для миссионера, к чему та совершенно не подходит. Он человек возвышенной души, но он суров, а со мной холоден, как айсберг. Он не похож на вас, сэр; я не чувствую себя счастливой в его присутствии. У него нет ко мне снисходительности, нет и нежности. Его не привлекает даже моя молодость, он ценит во мне лишь мои полезные моральные качества. И я должна вас покинуть, сэр, и отправиться к нему?

Я невольно содрогнулась и инстинктивно прижалась к своему слепому, но горячо любимому хозяину. Он улыбнулся.

– Как, Джейн? Это правда? И отношения между вами и Риверсом действительно таковы?