Убить пересмешника - Харпер Ли (1964)

– …всех вас надо выдрать как следует. Слыханное ли дело, детям – и такое слушать! Мистер Джим, как же это вы додумались – маленькую сестренку на такой процесс повели? Мисс Александра как узнает, ее прямо удар хватит. Да разве годится детям такое слушать!

На улицах уже горели фонари, и фонарь за фонарем освещал разгневанный профиль Кэлпурнии.

– Я-то думала, у вас какая-никакая голова на плечах, мистер Джим. Слыханное ли дело, потащить туда сестренку! Слыханное ли дело, сэр! И вам не совестно, неужто у вас совсем никакого соображения нету?

Я ликовала. Столько всего случилось за один день, сразу и не разберешься, а теперь вот Кэлпурния дает жару своему драгоценному Джиму, – какие еще чудеса нас ждут сегодня?

Джим только хихикал:

– Кэл, а тебе самой разве не интересно, что там было?

– Придержите язык, сэр! Вам бы от стыда глаз не подымать, а у вас все хиханьки да хаханьки… – Кэлпурния снова обрушилась на Джима, грозила ему самыми страшными карами, но он и ухом не повел. – Извольте идти в дом, сэр! Если мистер Финч вас не выдерет, так я сама выдеру, – привычно закончила она и поднялась на крыльцо.

Джим ухмыльнулся, вошел в дом, и Кэлпурния молча кивнула в знак, что Дилл может ужинать с нами.

– Только сейчас же позвони мисс Рейчел и скажи, что ты у нас, – велела она Диллу. – Она с ног сбилась, всюду бегала, тебя искала… Смотри, утром возьмет да и отправит тебя назад в Меридиан.

Нас встретила тетя Александра и чуть не упала в обморок, когда Кэлпурния сказала ей, где мы были. Мы сказали, что Аттикус позволил нам вернуться, и она за весь ужин ни слова не вымолвила – наверно, очень на него обиделась. Она уныло уставилась в свою тарелку и стала ковырять в ней вилкой, а Кэлпурния щедро накладывала Джиму, Диллу и мне картофельный салат с ветчиной, наливала нам молоко и все время ворчала себе под нос – постыдились бы!

– Да ешьте потихоньку, не торопитесь, – скомандовала она под конец.

Преподобный Сайкс сберег для нас места. Удивительное дело, мы проужинали целый час, а еще удивительнее, что в зале суда почти ничего не изменилось, только скамьи присяжных опустели и подсудимого нет. Судья Тейлор тоже уходил, но, как раз когда мы усаживались, он вернулся.

– Почти никто и с места не двинулся, – сказал Джим.

– Когда присяжные ушли, некоторые из публики тоже вышли, – сказал преподобный Сайкс. – Мужчины принесли женам поесть, и матери покормили детей.

– А они давно ушли? – спросил Джим.

– С полчаса. Мистер Финч и мистер Джилмер говорили еще немного, а потом судья Тейлор напутствовал присяжных.

– Ну и как он? – спросил Джим.

– Что он сказал? О, он говорил прекрасно! Я на него ничуть не в обиде, он все сказал по справедливости. Вроде как – если вы верите в одно – значит, должны вынести такой приговор, а если в другое – значит, эдакий. Кажется мне, он немного склонялся в нашу сторону… – Преподобный Сайкс почесал в затылке.

Джим улыбнулся.

– Ему не положено склоняться ни в какую сторону, ваше преподобие, но не беспокойтесь, мы все равно выиграли, – сказал он с видом знатока. – Никакой состав присяжных не может обвинить на основании таких показаний…

– Не будьте так уверены, мистер Джим, я на своем веку ни разу не видел, чтобы присяжные решили в пользу цветного против белого…

Но Джим заспорил и стал разбирать все показания в свете своих собственных взглядов на закон об изнасиловании: если она не против, это уже не изнасилование, но надо, чтоб ей исполнилось восемнадцать (это у нас, в Алабаме), а Мэйелле все девятнадцать. А если ты против, так брыкайся и кричи, и уж тогда надо, чтоб тебя осилили, совладали с тобой, а лучше всего – так стукнули, чтоб свалить без сознания. А если тебе восемнадцати нет, тогда и без этого будут судить.

– Мистер Джим, – несмело перебил преподобный Сайкс, – маленькой леди не стоило бы слушать про такие вещи…