Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон (2013)

Сразу же после Оттавы Линдберг вернулся на Лонг-Айленд и переехал в Фалез, в шато во французском стиле на принадлежащем семейству Гугенхаймов участке, расположенном в районе Сэндс-Пойнт на Золотом Берегу, милях в десяти от особняка Миллза, где в то время встречались Бенджамин Стронг и его коллеги-банкиры. Этот район Золотого Берега отличался более богемной атмосферой и был популярен среди бродвейских импресарио, актеров, художников и музыкантов. Здесь находились дома Флоренца Зигфельда, Эда Винна, Лесли Говарда, П. Г. Вудхауза, Эдди Кантора, Джорджа М. Коэна, Скотта и Зельды Фицджеральд, а также людей с более сомнительной репутацией, таких как мафиози Арнольд Ротштейн. Это был мир, описанный в опубликованном двумя годами ранее романе «Великий Гэтсби». Сэндс-Пойнт, где Гугенхаймы владели тремя просторными особняками, и был Ист-Эггом романа.

Работая в комнате, окна которой выходили на море, Линдберг писал страницу за страницей историю своей жизни, руководствуясь черновиком Карлайла Макдональда в качестве плана. Менее чем за три недели он закончил рукопись в сорок тысяч слов – довольно впечатляющее творение, хотя бы по объему, если не по литературным достоинствам. Книгу под названием «Мы» критики встретили холодно. В ней Линдберг, как было сказано ранее, лишь вкратце упоминал о своем детстве, а историческому полету посвятил всего семь страниц. Остальное место занимали описания того, как он летал по стране и доставлял авиапочту. «В роли автора Линдберг – самый первый в мире авиатор», – сухо заметил один литературный критик. Но публике не было дела до литературных красот. «Мы» вышла в свет 27 июля и тут же попала в список бестселлеров. За первых два месяца было продано 190 000 ее экземпляров. Люди жадно бросались на все, что было связано с именем Линдберга.

Внимание публики, которое Линдбергу успело надоесть, не ослабевало. В дальнейшем оно доставит ему еще немало хлопот, а временами будет даже опасным.

17

Для человека, изменившего мир, Генри Форд вращался в очень тесном кругу. Всю жизнь он провел, не удаляясь и на дюжину миль от места своего рождения, а родился он на ферме Дирборн в штате Мичиган, неподалеку от Детройта. Он мало видал «большой свет», который его почти не заботил.

Форд не отличался и широким кругозором, он получил поверхностное образование, и в некоторых отношениях его можно было даже назвать безграмотным. У него были свои убеждения, но сомнительного свойства, благодаря которым он, как писал «Нью-Йоркер», казался «слегка неуравновешенным». Он не любил банкиров, врачей, спиртные напитки, табак, праздность любого рода, пастеризованное молоко, Уолл-стрит, толстяков, войну, книги, компанию J. P. Morgan & Co., высшую меру наказания, высокие здания, выпускников колледжа, католиков и евреев. Особенно он не любил евреев. Однажды он нанял знатока иврита, чтобы тот перевел Талмуд так, чтобы в переводе подчеркивалась изворотливость и жадность евреев.

Его невежественность порой изумляла. Он искренне полагал, что земля не сможет выдержать вес небоскребов, и верил, что крупные города со временем рухнут под своей тяжестью, как в своего рода библейской катастрофе. Инженеры объясняли ему, что если небоскреб, допустим, весит шестьдесят тысяч тонн, то земля и камни, выкопанные из фундамента для него, весят около сотни тысяч тонн, поэтому небоскреб меньше давит на землю под собой, но Форд стоял на своем. Факты и логические рассуждения редко могли поколебать его уверенность в своей правоте.

Ограниченность его знаний сильнее всего проявилась в 1919 году, когда он предъявил иск к газете «Чикаго трибюн», обвинив ее в клевете за то, что она назвала его «невежественным идеалистом» и «анархистом»[17]. Целых восемь дней газета развлекала нацию, публикуя его рассуждения и ответы на вопросы об истории своей страны:

АДВОКАТ: Вы слыхали о Бенедикте Арнольде?

ФОРД: Я слышал это имя.

АДВОКАТ: Кем он был?