Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - Кристоф Рехаге (2012)

Пару минут спустя я стою в слабо освещенной, похожей на пещеру комнате и моргаю, чтобы привыкнуть к темноте. Передо мной сидит группа из пяти или шести людей, только что увлеченно беседовавших о чем-то. Пожилой человек встает и подходит ко мне. У него длинная белая борода, волосы на голове завязаны в пучок, он прямой, как палка.

– Это мастер Янь! – шепчет человек мне на ухо, когда настоятель храма складывает руки на груди, чтобы приветствовать меня.

Я отвечаю ему тем же жестом, стараясь не выглядеть при этом нелепо. На лице старика появляется улыбка, он указывает мне на табурет.

– Поставь свои вещи и садись, – говорит мнимый торговец дисками, и, пока я снимаю свою экипировку, старый даосист насыпает немного чайных листьев в стаканчик и заваривает их кипятком – этот чай для меня.

Мы с мастером Янь друг другу очень понравились, и у нас нашлась масса тем для обсуждения. Точнее, нашлась бы, если бы не проблема с языком. Слишком часто нам приходится беспомощно улыбаться посреди фразы и прибегать к помощи окружающих, чтобы преодолеть языковой барьер между моим книжным китайским и извилистыми тропами его горного диалекта.

Однако беседа все равно получается очень интересной, а мое начинание пришлось ему по вкусу.

– Пройти десять тысяч ли лучше, чем прочесть десять тысяч книг, – считает он, и эта фраза столь лаконична и верна, что я не удивлен, когда узнаю, что это старинная китайская поговорка.

Уже более сорока лет мастер Янь уединенно живет в этом монастыре. И хаос последних лет, когда у руля стоял Великий Кормчий, и когда пришел к власти его преемник-реформатор Дэн Сяопин, и экономический подъем, охвативший всю страну, – все это прошло мимо него. Здесь, наверху, он молился, ухаживал за фигурками святых и усердно упражнялся в каллиграфии.

Чем дольше мы разговариваем, тем больше я восхищаюсь: этот старик совсем не похож на остальных даосистов, которых мне пришлось знавать раньше. Так, монахи и священники в знаменитых горных монастырях Удана на юге страны носят роскошные цветные одежды и упражняются в боевых искусствах. Однако, пока я был там, меня не оставляло ощущение, что они чрезмерно усердствуют, упражняясь в том, чтобы казаться таинственными и недоступными.

Мастер Янь совсем не такой. Он сидит напротив меня в старой военной парке и пытается с помощью листка бумаги объяснить мне Дао и Книгу Перемен, и каждый раз, когда мы не понимаем друг друга, он благодушно улыбается и поглаживает бороду.

Когда я деликатно осведомляюсь у него, нельзя ли мне сделать пару фотографий, он с радостью кивает и тотчас приглашает меня прогуляться по монастырю. Мне разрешают сфотографировать не только его, но и Раку Пяти Святых и даже его личную келью. Последняя понравилась мне более всего: она представляет собой высеченную в горе пещеру, какие часто попадаются в этих краях с лессовым грунтом. Изнутри она обклеена газетной бумагой, обстановка ее строгая и аскетичная, у стены стоит сундук, до краев наполненный фигурками святых, родословными и жертвенными дарами, а рядом лежит подушечка для колен.

Пока я устанавливаю штатив, мастер Янь возится с розеткой, и через пару секунд сундук превращается в сияющий хаос из красных, зеленых и желтых лампочек. Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ.

Мы еще немного пьем чай, болтаем о том о сем, но вскоре я вынужден распрощаться. Я слишком много отдыхал в последнее время, а город Юньчэн все еще очень далеко. Мне надо поторопиться, если я хочу успеть туда к Празднику весны.

Стоя у ворот, я туго затягиваю ремни своего рюкзака и со вздохом отмечаю, что он снова стал тяжелее. Мастер Янь подарил мне миниатюрное издание «Дао дэ цзин», маленький амулет в форме указывающей руки, которая в случае опасности подскажет мне правильное направление, а также баночку чайных листьев из монастырского сада.

Приеду ли я сюда снова, когда заведу жену и детей, спрашивает он на прощание. Я говорю «да». Я действительно надеюсь на это.