Пляжное чтение - Эмили Генри (2020)

– Почему ты так в этом уверена?

– Твои отсылки к пиратам и оборотням намекали.

Я покопалась в клубничной глазури и продолжила:

– Я не пишу подобное. На самом деле мои книги даже не стоят на полках с любовными романами. Они расцениваются скорее как женская литература.

Гас откинулся назад, почти проминая ткань кабинки, вытянул свои худые руки над головой и повертел запястьями, которые тут же отчетливо хрустнули.

– Я не понимаю, зачем нужен целый жанр, который будут читать только женщины.

Я усмехнулась. Вот он, этот гнев, который держат всегда наготове. Гас как будто ждал от меня каких-то оправданий.

– Да, нужен, но ты не единственный, кто этого не понимает, – сказала я. – Я знаю, как рассказать историю, Гас, как связать предложения и увязать их в текст. Если ты просто поменяешь всех моих Джессик на своих Джонсов, то знаешь, что ты получишь? Вымысел. Просто выдумку, которую прочитает с удовольствием кто угодно. Но, будучи женщиной, которая пишет о женщинах, я действительно исключила половину населения Земли из своих потенциальных читателей. И знаешь, я не стыжусь этого. Я просто злюсь, что такие люди, как ты, будут считать, что мои книги не стоят вашего времени. В то время как вы с подобным материалом могли бы выступать в прямом эфире, и «Нью-Йорк Таймс» хвалила бы ваши смелые проявления человечности.

Гас серьезно смотрел на меня, склонив голову набок, а между его бровями пролегла жесткая линия.

– Теперь ты можешь отвезти меня домой? – спросила я. – Я чувствую себя хорошо и совсем протрезвела.

Глава 8

Пари

Гас выскользнул из кабинки, и я последовала за ним, забирая с собой коробку пончиков и пластиковый стаканчик с остатками дрянного кофе. Дождь прекратился, но теперь густой туман клочьями висел над дорогой. Не говоря больше ни слова, мы сели в машину и поехали прочь от «Пончиков». Это слово еще долго светилось бирюзовым светом в зеркале заднего вида.

– Это счастливый конец, – неожиданно сказал Гас, выезжая на главную дорогу.

– Что? – спросила я, и мой желудок сжался. И жили они долго и счастливо. Снова, – подсказала мне память.

Гас откашлялся:

– Дело не в том, что я не воспринимаю всерьез дамский роман как жанр. Мне даже нравится читать о женщинах. Но у меня есть трудности с написанием… счастливых концов.

Его глаза настороженно блеснули в мою сторону, а затем вернулись к дороге.

– Трудности? – повторила я, как будто это могло придать смысл моим словам. – Тебе, наверное, нелегко даже читать хеппи-энды?

Он потер изгиб своего бицепса – нервный жест, которого в годы учебы я не помнила.

– Наверное.

– Но почему? – спросила я, больше смущенная, чем обиженная.

– Жизнь это череда хороших и плохих моментов вплоть до самого момента смерти, – произнес он тихо. – Что, возможно, уже плохо, и любовь этого не изменит. У меня трудности в том, чтобы преодолеть мое неверие. Кроме того, ты можешь вспомнить хоть один роман, который бы в реальной жизни закончился так же, как этот чертов «Дневник Бриджит Джонс»?

Вот он, тот самый Гас Эверетт, которого я знала. Тот, кто считал меня безнадежно наивной. И даже если бы у меня были какие-то доказательства его правоты, я не хотела позволить ему уничтожить то, что когда-то значило для меня больше, чем все вместе взятое. А именно сам жанр, который держал меня на плаву, когда у мамы случился рецидив болезни и все наше воображаемое будущее исчезло, как дым на ветру.